Я — Степан Разин

Я гулял с есаулами по базарной площади, дивился на ревущих верблюдов и баньянских мартышек, смотрел на танцующих змей, на узоры палаток с яркими шелками и блестящими, булатными сталями. Мы мяли в руках липкий, сладкий виноград, разрезали оранжевые апельсины и пили из них сок, вытирая сладкий рот рукавами кафтанов. Мой чёрный, расшитый жемчугом кафтан с золотой цепью с алмазной звездой на груди привлекали внимание — вокруг толпились люди, показывая на меня пальцами. Есаулы крутыми плечами оттесняли их в стороны. Толпа закричала и расступилась — к нам протолкались трое казаков.

— Батька-атаман! — закричали они хором. — Мы нашли ханские подвалы там крепкое, душистое вино! Старинное!

— Так в чём дело?! — строго спросил Якушка Гаврилов.

— Так охраняют его басурмане!

— А что, соколы, не отведать ли нам из хановых погребов старинного да духмяного вина?! Ведите, робяты, к подвалам!

Возле вросшего в землю старого кирпичного дома стояли двое ханских солдат. Рядом с ними была кучка возбуждённо переговаривающихся казаков.

— Батька! — закричали они, увидев меня. — Дозволь испробовать ханского вина!

— Пробуйте, робяты! — весело разрешил я.

Казаки подступили к солдатам. Те не особенно сопротивлялись, отступили от дверей и бросились бежать вниз по узкой, кривой улочке.

Дружно двинув чугунными плечами, казаки вынесли двери.

— Смотри-и-и!

В сумерках подвала стояли огромные, запотевшие глиняные кувшины, наполовину врытые в землю.

— Гуляем, хлопцы! Атаман Степан Тимофеевич, добро пожаловать на ханское угощение! — казаки пропустили меня вперёд.

Я выхватил саблю и подступил к кувшину.

— Сейчас попробуем, какое оно старинное! — я взмахнул саблей и рубанул по кувшину.

На кафтан брызнула алая пряная струя.

Я подставил рот и сделал несколько коротких глотков:

— Хлопцы, вино отменное — фряжское.

— Да здравствует атаман, Степан Тимофеевич! — казаки ринулись на кувшины, как на штурм.

Кто-то побежал звать друзей, торговавших на майдане.

С этого всё и началось. Вскоре к майдану прибежали около десятка солдат хана. Стали угрожать. Я вывалился на порог:

— Гей, соколы — руби басурманских псов!

Пьяная волна выкатилась из подвала и вдавила солдат в землю. Мы устремились вниз по улице.

— Руби магометан! Гуляй, казаки — наш город! — раздавались пьяные крики.

Навстречу пьяным казакам спешили солдаты и городские жители. Завязалась схватка. На базаре казаки разоряли купцов — своих недавних партнёров.

— Жги их! Бей их! — кричал я, размахивая саблей, бросаясь на обороняющихся жителей. — Гей, есаулы-атаманы — за мной!

— Мы здесь, батька! — подал голос Серёга Кривой.

Жителей становилось всё больше, и у всех было оружие. Нас окружили со всех сторон.

— Не ладно, Степан Тимофеевич — добром всё это не кончится! Басурман много и они нас окружают! — торопливо докладывал единственный трезвый среди нас Фрол Минаев.

— Гей, хлопцы — за мной! — крикнул я, и мы стали пробиваться к морю.

Это давалось не так легко — против нас поднялся весь гарнизон Решта, все обиженные, озлобленные казаками жители.

— Бей неверных! Правоверные, уничтожим подлых гяуров! — слышались крики сквозь бой пищалей и пистолетов и сабельный звон.

К морю мы пробились с большими потерями, кинулись к стругам и ушли. В море отрезвели от ханского вина и от пролитой крови. Дорого нам обошёлся винный погреб. Сделали перекличку.

— Говори, Серёга, — я устало полулежал на корме на подостланном, дорогом персидском ковре.

Загорелое лицо есаула блестело от пота, на скулах чернели росчерки сажи. В горящих глазах ещё бродил хмель, но не вина, а недавнего боя.

— Хорошо погуляли, атаман, эти собаки надолго нас запомнят! — он сплюнул за борт, что давно стало его привычкой, не предвещавшей ничего хорошего.

— Говори.

— Ты знаешь, казаки пару бочонков с вином в струг притянули.

— Да не томи ты!

Лицо Кривого застыло:

— Четыреста человек оставили в городе и все наши пушки — их солдаты Будар-хана уничтожили. Полон наш…

— К чёрту полон и пушки! — перебил я. — Четыреста казаков потеряли!

Я с ненавистью посмотрел в сторону берега — Решт уже был далеко, но на самой кромке берега можно было разглядеть серую кромку горожан, празднующих победу над казаками. Я стал сдирать с себя залитый и пропахший вином кафтан. Выкинул его за борт. Ветер сразу же прилип к обнажённому, потному телу.

— Тащи, Серёга, бочонки! Черноярец, где ты, бисов сын?! Собирайтесь, есаулы, помянем наших хлопцев!

— Сегодня они — завтра мы! — заметил Кривой.

— Мы посчитаемся с басурманами, обязательно посчитаемся! Сыграем тризну по нашим удальцам! — пообещал я.

* * *

В Фарабате мы рассчитались за всё. Город сожгли, а наши струги вновь были переполнены добычей и едва не черпали воду своими бортами.