Я стану Алиеной

— Верно, и другие банкиры тоже. Надо сказать, деньги окупаются. Не в обиду его императорскому величеству будь сказано, но моряки действуют куда как удачнее солдат. За год они прибрежные воды от пиратов сильно очистили. Разумеется, пять портов платят за это дополнительную подать в общую казну, но выгода всегда все же больше — перевозить товары морем не в пример дешевле, чем посуху. Да и от нападения с моря порты защищены — корабли Лиги несут дозор. Их-то вы и видели. Это они из-за штормов разом пришвартовались, обычно они поочередно — в порту и в море. Вестимо, они под это дело и прав для себя дополнительных добились. Проверять все корабли, которые показались им подозрительными — груз, команду, пассажиров…

— Но ведь обыскивать корабли всегда было прерогативой императорских служб, — заметил Оливер. — Как же смотрит корона на подобные действия?

— Представь себе, одобряет. Ты упустил из внимания: продавать каторжников на галеры — тоже исключительное право короны, и незаконная работорговля наносит ей немалый ущерб. А Лига этот промысел пресекает. Поэтому император готов предоставить Лиге некоторые вольности взамен доходов, которые получает от ее деятельности. Так что через год, глядишь, будет уже Лига семи портов, a то и восьми.

— Выходит, получается что-то вроде морской стражи, — подытожил Оливер.

— Да, примерно. Бреоган — ну, капитан «Серафима», о котором я упоминал, он часто в Испанию ходит и говорит, там есть нечто подобное, только на суше — для защиты городов от мавров и прочих… святые братства, так, кажется, он это называл.

— Святые братства? — Селия передвинула кружку по столу. — Кругом одни святые, куда обычным людям податься — ума не приложу…

Ближе к вечеру они расстались со Сторверком, пообещав навещать его на «Холле» — он жил на своем корабле, не перебираясь в гостиницу. И только отойдя подальше, Селия дала волю раздражению, к Сторверку, впрочем, отношения не имевшему.

— Святые Трибуналы… святые братства… Лига пяти портов… Мало было стражников на суше, так теперь, оказывается, и на море шмонают! — Сейчас она живо напоминала себя прежнюю, на Эрдских болотах, — и как Оливер вчера мог обозвать ее Алиеной?

— А ты не знала об этом?

— Нет. Ты же слышал — Солан в Лигу не входит. Городишко-то занюханный… А если в «Морском чуде» и говорили о чем-то подобном, так год назад меня там уже не было.

— Ладно, — попытался он ее успокоить. — Обыскивают только подозрительных, а мы ни у кого ни в чем подозрения не вызвали. Даже в самой гуще карательных отрядов, в Кулхайме… К тому же, — добавил он, не придумав ничего другого, — нам все равно ждать, пока этот, как его… Нейл… починит свой корабль.

Она что-то проворчала, потом хлопнула себя ладонью по лбу:

— Знаешь, что я еще хочу сделать? Купить плащ. Эта тряпка, что у меня на плечах, свое отслужила, сделала доброе дело — привлекла внимание Сторверка, а внимание остальных нам ни к чему…

Однако осуществить намерение оказалось не так легко. Большинство лавок в карнавальные дни не работало, владельцы, приказчики и подмастерья стремились урвать свою долю веселья даже в ущерб доходам (зато те, что были открыты, получали доход вдвое больший). Оливеру и Селии вновь пришлось обойти Соборную площадь, и, наконец, в одной из галерей они обнаружили то, что нужно. Селия купила у торговца длинный и просторный плащ с капюшоном из грубого темно-коричневого сукна. Оливер подумал, что до сих пор видел ее одетой лишь в серо-коричневые тона, равно удобные для того, чтобы затеряться в толпе или в лесу. Однако это определялось обстоятельствами. Как бы она одевалась, будь ее воля? Возможно, когда они будут в безопасности, он это узнает…

На обратном пути к «Хрустальной башне», они, похоже, заблудились, что, в общем, не слишком огорчило — все же Фораннан не был Городом Ветров, из которого невозможно было выбраться, а спросить дорогу — труд невелик и гордости не в обиду.

Но впереди их подстерегало зрелище не слишком красивое. Хотя не так чтоб очень неожиданное. Просто до сих пор карнавал представал им лишь своей привлекательной стороной — даже с ночными «концертами» можно было мириться, — а его грубости и уродства оставались вне поля их зрения. К тому же Фораннан не слишком отличался по этой части, бывали города, где разгул приобретал худшие формы, — однако совсем без крайностей обойтись нельзя. Вот и сейчас компания подгулявших молодцов поймала старого монаха как злостного нарушителя карнавальных обычаев — он был без маски — и швыряла его, словно войлочный мяч, подбадривая себя обыкновенными в подобных случаях возгласами, казавшимися им чрезвычайно остроумными. Монах же, маленький лысый цистерцианец, не делал попыток защищаться и даже не прикрывал лица, но отчаянно прижимал к груди какой-то сверток.