Я стану Алиеной

— Как всегда, главные события в песню не вошли, — заметил Оливер.

— Согласен. Но может, мать с отцом и правы — так оно к лучшему… Были бы пугалом для всего Эрдского герцогства…

— Да, и это еще если бы Церковь не вмешалась. Вот еще что, — вспомнил Оливер, — откуда эти разговоры о хождениях в Заклятых землях по двое?

— Слышал я про это. Спрашивал у матери — она говорит, суеверие. Каждый, у кого было дело в Заклятых землях, искал себе Открывателя в проводники. Вот и пошло поверье, будто к одиночкам удача не идет. Еще бы! Посторонний бы там просто заплутал — и то, если повезет. Веселые это были места, должно быть. Заклятые земли! И публика там обитала знатная…

— Первый раз слышу такое определение Заклятых земель. Люди их до сих пор боятся.

— Люди всегда боятся того, чего не знают. А я-то знаю! Знаю, например, что Открыватели не были колдунами, как все думают. Мать говорит — а я ей верю, — что их умение было всего-навсего ремеслом и за пределами действия Заклятия не работало. Конечно, ему, как и всякому ремеслу, нужно было учиться. Но помимо Открывателей, которые вечно были на ногах, вечно в дороге, были там и такие, что жили оседло, — у них была своя наука, свои приемы, другим не понятные. Захочет этакий деятель вызвать Открывателя — и посылает за ним смерч вместо почтового голубя…

— И ходить там приходилось как в Городе Ветров? — Оливеру припомнилась история, рассказанная Селией.

Сторверку, очевидно, она тоже была известна, и он не стал переспрашивать, только отрицательно покачал головой:

— Нет, не так. Маленькие то были смерчи, совсем безвредные, так, столбик пыли над землей крутится. И вот движется такое удовольствие в самый тихий безветренный день, кто чужой видит — глаза таращит, а то и в обморок хлопается, но Открыватели знали, что это нечто вроде гонца… Нет, конечно, магия в этих краях была — кто спорит? В самих краях. А те, кто там селился, учились использовать ее себе на пользу. Всяк на свой лад. Даже беглые, обычные воры-разбойники — а этих там тоже хватало — приходили в поселки Открывателей, чтобы освоить один-два приема дорожной магии, иначе бы они пропали.

— И Открыватели принимали их?

— Они принимали всех. Такое у них было правило. Они знали — у вора не хватит терпения остаться и выучить все, что нужно. А если хватит, он бросит грабежи и станет Открывателем.

— И все это исчезло…

— Что ж, все когда-нибудь исчезает.

— Зря ты сказал, что не философ.

— Это я на сытый желудок, выпивши, в тепле, да в хорошей компании. А вот когда мотаюсь, как ткацкий челнок, от северных портов империи к южным — тут уж никакой философией не пахнет.

— Только по имперским портам? А за море не ходишь? — спросила Селия.

— Нет. У меня здесь уже и посредники имеются, и кредит налажен. А новые рынки искать не люблю. Вот и сейчас, как погода установится, — до Южного мыса…

— А в Старый Реут будешь заходить? — неожиданно вырвалось у Оливера.

— Непременно. Я туда пеньку вожу, там гвоздику забираю… Вам что, нужно в Старый Реут? Я могу принять вас на борт.

И снова это смутное ощущение соблазна… небывалой тоски по дому… Селия смотрела на него из темноты, пристально, выжидательно.

— Нет, — быстро сказал Оливер. — Это я так, к слову… Давай-ка лучше выпьем.

Сторверк ушел под утро, взяв с них клятвенное обещание нынче же отобедать за его счет. Оливер проводил его до выхода из гостиницы. Когда он вернулся, Селия стояла у окна, глядя, чуть приоткрыв ставню, на небо, окрашенное в зеленовато-розовые тона.

— Он мне понравился, — сообщил Оливер, усаживаясь на кровать.

Селия повернулась к нему:

— Сторверк? Мне тоже. Но не настолько, чтобы рассказывать ему все. Для его же, кстати, блага.

— Странно — как будто нам взаправду судьба его послала. Чтобы мы могли узнать окончание той истории… И вдобавок мы за несколько часов узнали о Заклятых землях, Открывателях и самом Заклятии больше, чем от Хьюга за несколько недель.

— Ну, я-то перст судьбы вижу скорее в том, кем Сторверк оказался — морским капитаном.

— Но ты же слышала — его путь лежит только по внутренним портам.

— Однако он может дать нам дельный совет и свести с тем, кто ходит за море.

Эти слова как бы зачеркивали все сказанное ими раньше в переулке. Оливер собрался с духом, чтобы вернуться к этому.

— Ты прости меня за то, что я тебе днем наговорил. Я так испугался, что тебя потеряю…

Она шагнула от окна, села рядом.

— Оливер, я никогда не оставлю тебя по своей воле. Только если ты сам этого захочешь. Ты — другое дело. Ты в своих поступках волен. На тебе нет такого клейма, как на мне.

— Это несправедливо.

— А жизнь по сути своей несправедлива. Иначе бы мир не мог существовать…