Я сплю среди бабочек

Возможно, и так, но я пока не готова позволять ему большего, даже если вскипающая кровь ухает прямо в ушах, словно тревожный набат. Вот именно: тревожный набат! Я подбираю ноги и отстраняюсь от вездесущих Юлиановых рук.

Что, тебе не понравилось?

Понравилось. Но это слишком быстро, Юлиан… Я не готова.

Я замечаю мгновенную вспышку недовольства на его лице, которую он умело маскирует озорной улыбкой.

Хорошо, Шарлотта, так тому и быть. Нам некуда спешить… — Он отворачивается и берет пульт от большого телевизора на стене. — Что будем смотреть? Выбирай.

Его поведение заставляет меня почувствовать себя неуютно и я больше не чувствую себя способной на развлекательное времяпрепровождение. Я хочу уйти домой… Хочу остаться одна.

Я не знаю — выбери сам. — И он выбирает. Я не особо вникаю в сюжет, мне даже все равно, что герой постоянно размахивает пушкой, обещая пристрелить каждого, кто к нему подойдет… В моем сознании прокручивается свое собственное кино, состоящее из событий этого странного дня, который в моей отяжелевшей от усталости голове представляется почти что бредовой фантасмагорией — может быть, утром все это окажется всего лишь страшным и одновременно прекрасным сном.

Мне пора, — говорю я, превозмогая зевоту, когда фильм наконец заканчивается. — Отвезешь меня домой?

Юлиан смотрит на меня недовольным взглядом, словно я нашкодившее дитя, нуждающееся в порке.

Тебе ведь этот фильм совсем не понравился, правда? — спрашивает он меня, хотя прекрасно знает ответ. Но я все же кивком головы подтверждаю его догадку. — В таком случае мы должны посмотреть что-нибудь, отвечающее твоим утонченным вкусам, согласна?

Я начинаю возражать, так как устала и хочу спать, но Юлиан все же настаивает на своем, и вот мы уже смотрим что-то веселое, любовно-ванильное и слегка пошловатое, что тоже не является по сути моим выбором, но я молчу и устало улыбаюсь… Примерно на пятнадцатой минуте фильма я проваливаюсь в сон.

И снова просыпаюсь в доме на улице Максимилианштрассе — похоже, пора мне завести здесь свою собственную комнату! — и с ужасом понимаю, что провела эту ночь с Юлианом… ну то есть, не в том, конечно, смысле, что мы… ну вы понимаете, нет, но я банально уснула на его кровати, и он почему-то не разбудил меня. Где он вообще? Комната пуста, и я вижу, что «плюшевым мишкой» мне служило то самое платье… О нет! Хватаю его с кровати и как попало запихиваю в свой рюкзак. Облегченно выдыхаю и иду в ванную, где кое-как привожу в порядок свои взлохмаченные волосы — пора прекращать эти утренние пробуждения в этом до старнности притягательном для меня доме. Притягательном в смысле почти мистического притяжения, которое он имеет на меня — я так или иначе постоянно оказываюсь в нем!

Где же Юлиан? Выходить из комнаты в очередной раз страшно, но я берусь за ручку и… рывком распахиваю ее.

— Шарлотта.

… И нос к носу сталкиваюсь с отчимом Юлиана, который в этот самый момент выходит из своей комнаты. О нет, нет, нет…

Доброе утро, Адриан. — Я впервые называю его просто по имени, и тот смотрит на меня почти удивленно, если, конечно, не брать в расчет четкий оттенок разочарования, который я улавливаю в самой глубине его глаз.

Доброе утро, — отвечает он мне и отводит глаза — лучше мне не знать, о чем он сейчас думает. — Прости… — и быстро проходит мимо, торопясь по лестнице вниз.

Я волоку свое неподатливое тело следом за ним, в кой-то веке заинтересовавшись количеством ступеней, которые мне предстоит пройти…

Раз, два, три, — считаю я на ходу и замираю на половине пути, когда слышу голос Алекса.

И что, много ступеней насчитала?

Пока только восемь, — с кислым видом отзываюсь я, и тот улыбается мне… как прежде. Как прежде! Спасибо, Господи.

Облегчу тебе задачу: их ровно двадцать, — говорит он мне в своей обычной манере. — У меня новая бабочка вывелась, — тут же меняет он тему разговора. — Хочешь посмотреть?

Я с энтузиазмом киваю и пробегаю оставшиеся двенадцать ступеней почти на одном дыхании, но едва мои ноги касаются паркета, как другой голос опять же обращается ко мне:

Ах вот ты где, моя милая! Завтрак почти готов. Наверняка, ты проголодалась… после такой-то ночи, — и Юлиан, а это был именно он, хитро мне подмигивает.

Какой такой ночи, хочется возразить мне, что ты вообще имеешь в виду и даже если в голове у тебя то самое, на что, как я понимаю, ты намекаешь, то ничего ведь не было… да и при Алексе-то зачем. Вместо слов я густо краснею, и вижу, как парень в коляске поджимает свои насмешливо изогнутые губы.

Иди завтракать, — кидает он мне, — бабочек мы можем посмотреть и позже.

Никаких бабочек! — темнеет лицом Юлиан. — Ты знаешь, как я ненавижу этих мерзких тварей, и потому моя девушка не станет даже близко к ним подходить. Ты меня слышишь? — это уже относится ко мне, застывшей между братьями соляным столбом.

Юлиан, — пытаюсь было я урезонить парня, но тот смеривает меня таким яростным взглядом, на который я прежде даже не считала его способным, что все мои возражения враз вылетают из моей головы.