Я сплю среди бабочек

На улице жуткая холодрыга, и мороз мгновенно забирается мне под юбку, покусывая мои практически оголенные ноги в тонких колготках и туфлях на высоком каблуке. Как же холодно! Ккак жже ххолоодноо… Я начинаю стучать зубами, после десяти же минут ожидания осознавая, что Юлиан не последовал за мной следом, а значит… Мне надо либо вернуться в дом и переступить через свою гордость, либо искать иные пути выбраться отсюда. Первый вариант отпадает сразу: не могу и не хочу знать и видеть, что там сейчас происходит — возможно, виаланчелистка играет на том самом мужском «инструменте», название которого я пока что и вслух еще не научилась произносить — уж больно рьяно она бросилась помогать моему парню. Моему ли?

Тренькает телефон, и я вижу сообщение от Алекса: «Надеюсь, эпохальная вечеринка удовлетворила все твои самые смелые ожидания?!» — и смайлик с высунутым языком.

Ну да, я сообщила ему о данном событии… так бы и надавала самой себе оплеух за глупость!

Почти негнущимися пальцами печатаю быстрый ответ: «Поставь «хуже некуда» в десятую степень!» — и смайлик с перекошенным в страдании гримасой. Не проходит и секунды, а мой телефон уже отзывается мелодией Вивальди, стоящей у меня вместо позывного.

Дда? — отзываюсь я посиневшими губами.

Ты чего зубами стучишь? — тут же любопытствует Алекс заботливым голосом. — Курить что ли вышла? Простудишься.

Я нне ккуррю, — стучу я в ответ зубами-кастаньетами. — Я с Юллианном рразрругалась…

И что? — недоумевает тот.

И сттою на улице в оддиночестве — он мменя ббросил.

Бросил одну на улице? — уточняет Алекс на всякий случай.

Дда, я его ппуншем облила.

Против всякого обыкновения Алекс не начинает сразу же подшучивать надо мной, выведывая подробности данного события, только секунду молчит, словно обдумывая что-то, а потом интересуется:

Ты такси вызвала?

Нне успела.

Так, подожди, кто-то звонит по другой линии, — кидает он мне отрывисто и отключается. — Проходит несколько томительных минут, прежде чем я снова слышу его голос: — Я вызвал тебе такси. Жди. И обещай не замерзнуть насмерть, хорошо?

Оббещаю, — отбиваю я зубами, словно азбукой Морзе, и убираю телефон в карман пальто.

Мне кажется или с каждой минутой ожидания мороз только усиливается… Мне так холодно, что ни заботливые виоланчелистки с бумажными салфетками, ни сердитые парни с голубыми глазами — ничто, даже окружающий меня холод, престают для меня существовать. Мне вдруг делается так хорошо и спокойно… Благодать.

Шарлотта, — окликает меня голос от дороги, и я распахиваю глаза. Уснула я что ли?

Я зддесь, — пытаюсь встать на свои неожиданно одеревеневшие ноги, но те не слушаются и заплетаются, словно ноги новорожденного жеребенка, я взмахиваю руками, понимая, что заваливаюсь куда-то в бок… Лечу, почти готовая вот-вот встретить с матушкой-землей, но мой полет прерывают две крепкие руки. И я точно знаю, кому они принадлежат!

Сппасибо, — вцепляюсь я скрюченными пальцами в пальто своего спасителя. — Кажется, я туфлю потеряла…

Она здесь, — отзывается тот, поднимая с земли мой несостоявшийся атрибут для сказки про Золушку. — Пойдем уже. — И он волочет меня к своему серому «лексусу».

А ггде ттакси? — спрашиваю я на ходу. — Алекс, оббещал мне ттакси.

Я твое такси, Шарлотта, — отвечает мне Адриан Зельцер, буквально запихивая меня в салон своего автомобиля. — Я был здесь неподалеку, и Алекс попросил меня забрать тебя…

Ясно. — Салон автомобиля встречает меня благодатным, прогретым печкой теплом, от которого я впадаю практически в ступор и потому не противлюсь, когда Адриан укутывает мне ноги своим сброшенным с плеч пальто, еще хранящим его обжигающее тепло.

Ты совсем оледенела, — пеняет он мне в сердцах. — У тебя даже губы посинели, глупая ты девчонка. — Потом вдруг тянется и ложит обе мои ноги себе на колени.

Что вы делаете? — лепечу я испуганным голосом. И слышу жесткий ответ:

Ничего непристойного, если ты об этом! Не волнуйся. — И начинает растирать мои почти омертвевшие от холода стопы, прилив крови к которым вызывает такую дикую боль, что я едва ли не ору в голос.

Да вы просто изверг какой-то! — в сердцах восклицаю я, когда болезненное покалывание в обеих ногах почти нисходит на нет. — Признайтесь, вы испытали удовольствие, мучая меня.

Он молчит и просто смотрит на меня, еще несколько раз проведя своими горячими ладонями по моим отогревающимся щиколоткам — я едва сдерживаюсь, чтобы не заурчать от удовольствия. А потом вдруг спрашиваю:

Так значит вы больше не сердитесь на меня?

А почему я должен был это делать? — интересуется он просто.

Я пожимаю плечами:

Ну, вы ведь не хотели больше меня видеть, говорили, что вашему дому будет лучше без меня… и в тот день, когда мы столкнулись утром в коридоре… вы так на меня смотрели, — сама не знаю почему, но я чувствую, что должна непременно ему это сказать: — Между нами с Юлианом ничего не было…

Меня это абсолютно не касается! — одергивает меня мужчина, убирая мои ноги со своих колен. — Думаю, ты достаточно отогрелась, чтобы отправиться домой, — кидает он следом, выводя автомобиль на дорогу.