Я спас СССР. Том V

– Очень срочное! – улыбаюсь я и протягиваю ему два приглашения. Второе, разумеется, на имя Шолохова.

– Свадьба – это отлично, хоть какая-то приятная новость за последнюю неделю, – устало вздыхает Федин, – видел, что в приемной творится? Народ как с цепи сорвался!

– Может, осеннее обострение в Москве? И бросились все писать. Я вон тоже пару сценариев накропал.

– Ну, ты сравнил! Если бы все, как ты, писали, я бы каждый свой рабочий день приемным сделал, а еще с удовольствием сверхурочно поработал бы. И голова бы у меня не болела, кого на Госпремии выдвигать.

Кто о чем, а вшивый о бане! Далась ему эта чертова Госпремия…

– Кстати, – спохватывается он, – на днях имел разговор со Степаном Денисовичем, а потом еще и с Екатериной Алексеевной по поводу твоего выдвижения на Ленинскую премию. Мезенцев нас убедил, что для начала стоит все-таки ограничиться премией рангом пониже. Ты парень молодой, у тебя все впереди.

Я довольно киваю. Действительно, ни к чему это, только завистников плодить. Была бы моя воля, я бы от всех этих премий вообще отказался, но ведь не выйдет – у них же план по этим премиям горит.

А вид-то у Федина не просто усталый, а замученный. Хотел ему на рецензию сценарий «Адъютанта» отдать, но передумал. Даже не буду мужика грузить. Лучше доеду до Баскакова в Госкомитет по кинематографии. В ответ на мою скромную просьбу позвонить Владимиру Евтихиановичу мэтр тут же берется за трубку. Так что в целом мой визит к Федину прошел удачно и занял всего минут семь, не больше. Тепло попрощавшись, я помчался дальше – теперь в Гнездниковский переулок.

…В приемной руководства Госкомитета народа сидело не меньше, чем у Федина. Такое впечатление, что наши творческие работники полжизни в этих приемных проводят. Ага… а вторую, по вечерам – в ресторане ЦДЛ! Туда точно так же не пробьешься. Заметив меня в дверях, молоденькая секретарша расплывается в улыбке:

– Здравствуйте, товарищ Русин! Присядьте на минуточку, я сейчас сообщу о вашем приходе Алексею Владимировичу.

Головы всех посетителей тут же поворачиваются ко мне, разговоры стихают. Я смущенно улыбаюсь милой девушке, имя которой даже не удосужился узнать в прошлый раз.

– Да я же вроде не к товарищу Романову. Мне бы к Владимиру Евтихиановичу.

– Нет, нет! Алексей Владимирович хотел лично с вами поговорить.

Ну… поговорить так поговорить. Под неприязненные взгляды посетителей скромно присаживаюсь на свободный стул в углу. Вообще-то это странно. Какое дело Романову до начинающего писателя? Если только Федин решил мне по доброте душевной помочь?

Председатель Госкомитета по кинематографии оказался ничем не примечательным чиновником лет шестидесяти. Плотный, невысокий, с залысинами, на носу очки в тонкой оправе. Спокойный, как удав. Его с одинаковым успехом можно было представить и в кабинетах ЦК, и в Совмине, и на заседании Верховного Совета. С живым, эмоциональным Баскаковым они представляли разительный контраст.

Знакомимся. Я даже удостаиваюсь вялого рукопожатия председателя – неслыханная честь для молодого автора. Нет, пожалуй, это Фурцева ему позвонила. Больше некому. Меня сдержанно хвалят, говорят, что мой сценарий получился крайне удачным, принято решение запустить его в производство. Рассматриваются несколько кандидатур на роль режиссера, но есть ли у меня самого какие-то мысли на этот счет?

Я теряю дар речи. С каких это пор начинающих авторов здесь вообще о чем-то спрашивают? На мое счастье, в этот момент в кабинет Романова заходит Баскаков. Поняв мое замешательство, Владимир Евтихианович спрашивает:

– Алексей, ты, наверное, предпочел бы кого-то из молодых режиссеров?

– Да нет, – пожимаю я плечами. – А можно узнать, чьи кандидатуры вы рассматриваете?

Владимир Евтихианович начинает перечислять фамилии, большинство из которых мне ни о чем не говорит. Но среди них я вдруг слышу главное для себя – Евгений Ташков.

– Если вы не против, давайте остановимся на Ташкове.

– Уверен? – Романов удивленно переглядывается с Баскаковым. – Его последний фильм вообще-то комедия.

– Но это же он снял фильм про войну «Жажда»? Значит, справится с таким сложным материалом.

– Ладно, – кивает Владимир Евтихианович, – пойдем тогда ко мне в кабинет. Не будем отвлекать Алексея Владимировича.

Надо так понимать, что высочайшая аудиенция закончена, и дальше судьбой моего сценария будет заниматься исключительно Баскаков. Ну и прекрасно, именно на это я и рассчитывал. Прощаемся с Романовым.

А через полчаса я уже выхожу на улицу, довольно вдыхая холодный воздух полной грудью. С Владимиром Евтихиановичем мы явно поладили. Как я и подозревал, мой сценарий «Города» находится под особым контролем у Фурцевой. Меня теперь считают ее протеже. Ну и плевать. Лишь бы дело делалось, а протеже не протеже – дело десятое. Сценарий «Адъютанта» я Баскакову тоже вручил. Он, прикинув на глаз объем рукописи, обещал прочесть ее в ближайшее время.