Я смотрю хоккей

Сразу ясно, что сегодня придется трудно как никогда. Едва наши появились на поле, откуда-то сверху раздается истошный свист. Свист этот поддерживают в разных углах зала. И тут же несколько выстрелов из пугачей. Найти стреляющего нетрудно — над ним взвивается легкий дымок. У нас бы стрелка немедленно выдворили из зала, да еще бы тут же десять суток дали. А здесь полицейские и билетеры — ноль внимания. Наши болельщики пытаются что-то скандировать, чтобы подбодрить ребят, но их почти не слышно. Крики и свист сводят на нет их усилия. Все понятно: стадион против нас. Если мы выиграем, шведам нас уже не догнать, если проиграем, все три лидера снова оказываются в одинаковом положении, и все начнется сначала. И снова у шведов появятся шансы на победу.

Разминка окончена. Когда вхожу в раздевалку, ребята уже там. Сейчас вызовут на поле снова, теперь на игру. Чернышев напоминает:

— Сразу — бурный темп. Подавить на первых же минутах. Начинают спартаковцы. Помните — силовое давление по всему полю..

Ребята поднимаются с лавок. Старшинов выходит из раздевалки первым — таков обычай: капитана пропускать вперед, за ним потянутся все остальные…

Вдруг дверь отворяется, в ней появляется служитель и просит нас подождать. На поле что-то неисправно, и матч задерживается на две минуты. Задержка продолжается не две минуты, а все пять. И я, да, уверен, не только я, но и все, кто был в Гренобле, вспоминают, как там тоже наш матч с Чехословакией начался с опозданием. Там игра задержалась на полчаса. Тогда мы проиграли… Плохая примета. Эта мысль наверняка промелькнула у всех, хоть никто и не высказал ее вслух: спортсмены — народ суеверный.

Наконец можно выходить. Весь аккомпанемент, сопутствовавший разминке, повторяется, только в десять раз сильнее.

Начинают наши, спартаковцы, и уже к исходу первой минуты Зимин отправляется на скамейку штрафников. Две минуты нам предстоит играть вчетвером. Дебют явно не удался. Бывает, что и штраф идет на пользу. Волнения отходят на второй план: почувствовав опасность, команда по-деловому берется за работу. Но сейчас так не получается. Предстартовая лихорадка, бившая ребят в раздевалке и подогретая атмосферой в зале, не унимается. Численное равенство восстановлено, но игра по-прежнему не клеится. Особенно впереди. Ни одной комбинации, ни одного разумного паса, ни одной реальной угрозы.

Еще одно удаление. Всего в первом периоде их было три — непомерно много для такого матча. Они совершенно выбивают команду из ритма. Одни все время на поле и чрезмерно устают, другие перегорают на скамейке. Хорошо еще Зингер выручает. Пока наш вратарь стоит безупречно. Но когда сразу двое наших попадают на скамейку штрафников, и он ничего не может поделать. Сухи, которому никто не успевает помешать, сильнейшим ударом в верхний угол открывает счет.

В хоккее один пропущенный гол, да еще в первом периоде, когда времени впереди много, не страшен. Но у нас очень уж много новичков; чувство ответственности и боязнь проиграть и без того гнут их к земле, а тут еще гол. Чтобы не рисковать, тренеры почти не выпускают молодых защитников Поладьева и Лутченко. И наши практически обороняются втроем. У Кузькина травма. Уж лучше бы у кого-нибудь другого. Виктор всегда здорово играет с командой Чехословакии. Он осмотрительный, умеет завязать игру, если надо, подержит шайбу.

А команда Чехословакии играет очень хорошо. Чувствуется, ребята настроились на игру здорово. Переигрывают нас нашим же оружием. Обычно их подавляет уверенность советской команды в своих силах, какая-то наша непоколебимость. А сейчас все наоборот. Психологическое превосходство на их стороне. И в единоборствах, в борьбе один на один они то и дело нас побеждают. И такого прежде не было никогда.

В перерывах тренеры говорят об этом ребятам, просят играть жестче, успокаивают: «Один гол — фора маленькая, отыграемся».

В третьем периоде Черны, воспользовавшись несогласованностью наших защитников Поладьева и Ромишевского, проскакивает между ними и забивает второй гол. И хотя время еще есть — впереди больше половины периода, я понимаю: нам не отыграться. Все ребята вроде делают как обычно, но нет жажды гола, не видно стремления победить во что бы то ни стало, сделать что-то сверхъестественное.

В моих ушах до сих пор монотонный голос Славки Старшинова, капитана сборной. Сам он способен своротить горы и совершить на площадке любое чудо, но сказать в нужный момент нужные слова — это не по его части. Подбадривать других он не умеет. Слова, которые говорит он сейчас, из него не рвутся, он бубнит что-то скорее по обязанности.

…У меня перед глазами злое лицо всегда невозмутимого Саши Рагулина. Видно, он чувствует то же, что и я. Он пытается повести за собой остальных и словом и делом, но его не понимают. Да и очень уж мало их, ветеранов, знающих, на что мы, когда нужно, способны.

Сюда бы Костю Локтева и Эдика Иванова или Сашу Альметова и Виктора Якушева… Но их нет.