Я слишком долго мечтала

Нет только сумки, денег и кредитки, которую я, впрочем, успела заблокировать. И я понимаю, что какие-то люди – скорее всего, юнцы, выпивавшие на бельведере Кондьяронк, – нашли мою сумку, выгребли из нее все ценное, а остальное зашвырнули в кусты.

Классический случай!

И мне вспоминаются последние слова Илиана под деревьями парка Мон-Руаяль: Поезжайте в аэропорт. А я останусь и буду искать.

Лихорадочно расправляю скомканный конверт, разглаживаю мятые клочки бумаги и… читаю слова, написанные на задней стороне, которые прежде второпях не заметила.

Вот все, что мне удалось найти.

Лора очень хорошенькая.

Вы тоже.

Не пытайтесь со мной увидеться, прошу вас.

Ваш неприкаянный гитарист, который продолжает свою одиссею.

И вновь слезы, они капают на и без того изуродованный конверт. Илиан продолжал искать! Ил нашел мои документы, наверняка разбросанные в лесу. Собрал их, а потом, зная мое имя, профессию, авиакомпанию и номер рейса, где мы встретились, послал все это в Air France. Притом с анонимной припиской. Так щедрый благотворитель, желающий остаться неизвестным, вручает свой дар и уходит на цыпочках.

Не пытайтесь со мной увидеться, прошу вас.

Ваш неприкаянный гитарист, который продолжает свою одиссею.

За одну только эту деликатность мне еще больше хочется найти его. А ведь я знаю лишь его имя, как страстно он любит музыку (которая еще не стала его профессией), ну и еще конечный пункт маршрута – юг США. Это значит, что, даже если я случайно и попаду туда, у меня нет ни малейшего шанса встретить его в Калифорнии – штате, равном по площади Англии, где проживает почти сорок миллионов человек.

* * *

Самолет летит над Атлантикой. Я замыкаюсь в своих мыслях, перебирая каждое слово единственного письма, полученного от Илиана.

Не пытайтесь со мной увидеться, прошу вас.

Ваш неприкаянный гитарист, который продолжает свою одиссею.

Никакого знака, никакой подсказки! Илиан выразился ясно: только поцелуи, ничего, кроме поцелуев и воспоминаний. Вы замужем, у вас ребенок, а я не хочу страдать и заставлять страдать вас.

Он предпочел сбежать.

У меня одно желание.

Найти его.

* * *

Двенадцатичасовой полет не принес мне никакого облегчения. В кабине пилота нет Жан-Макса с его квебекским акцентом и умением развлечь пассажиров, в салоне нет Фло, чтобы накачать меня шампанским, одна только Глэдис заходит в мой закуток – перемолвиться словом и перечислить все, чем она собирается наслади-и-ться в Лос-Анджелесе. Во-первых, подняться в обсерваторию (ты представляешь?!). Во-вторых, посмотреть фильм Николаса Рэя «Бунтарь без причины» с Джеймсом Дином и Натали Вуд! В-третьих, «Иисусе, я бы с наслаждением посетила остров Святой Каталины с видом на бухту Авалон, где она утонула, эта святая, – настоящее чудо (ты представляешь?!). Там еще снимали “Мятеж на Баунти” в 1984-м и до сих пор водятся дикие бизоны (ты представляешь?! Совершенно дикие!). Один пассажир – он ездит туда играть в гольф – рассказал мне, что это еще и заповедник для последних тонгвас (ты представляешь?!), первых индейцев Калифорнии».

Я ее слушаю… не слыша.

Только смотрю, как шевелятся губы. Глэдис из тех девушек, которым очень хочется нравиться, при том что они недостаточно красивы. У таких все преувеличенно: слишком яркие украшения, слишком облегающие наряды; они желают выглядеть соблазнительными, а выглядят попросту вульгарно, но не понимают этого. Вот и Глэдис стремится вызвать к себе интерес, хотя не очень-то умна и всем надоедает разговорами о фильмах, которые она обожа-а-а-ет, о выставках, которые посетила, о проблемах, которыми поглощена. Редкостная зануда, которая считает себя чуть ли не мастером разговорного жанра.

Девушки такого склада инстинктивно выбирают в слушатели вежливых коллег, которые стесняются их оборвать. Я для нее – идеальная добыча, да и мне, честно говоря, сейчас удобна ее болтовня, нужно только время от времени поддакивать. А пока она разглагольствует, я могу свободно проворачивать в голове две фразы:

Не пытайтесь со мной увидеться, прошу вас.

Ваш неприкаянный гитарист, который продолжает свою одиссею.