Я слишком долго мечтала

А я, напротив, вздыхаю с облегчением. Впервые хоть что-то прояснилось. Фло объяснила одно из самых странных совпадений, даром что я еще не знаю, чем руководствовался Жан-Макс. Объявляется посадка на наш рейс, я поворачиваюсь – слишком резко – и снова натыкаюсь на Джулию Робертс. Но она на меня не сердится, продолжает сиять своей картонно-вощеной улыбкой. И только тут я замечаю название духов, достойных ее неувядаемого шарма.

«Жизнь прекрасна».

* * *

Рейс выдался на редкость спокойный. Механическое исполнение обязанностей, к которому я привыкла за долгие годы, помогает мне не думать. Никакие новые совпадения на сей раз меня не тревожат. Я часто – кажется, это стало манией – открываю сумку и достаю из нее белый камешек, подобранный на берегу Сены. Взвешиваю на ладони и кладу обратно, убеждая себя, что этот кругляшок из моего сада меня защитит. А камень времени остался в Порт-Жуа, как пребывал там все эти годы, только теперь не в ящике комода, а на берегу Сены, у подножия кирпичной стенки, отделяющей сад от реки. Чем дольше я размышляю, тем больше убеждаюсь, что всем загадкам есть вполне рациональное объяснение – то самое, что заставило меня позвонить сперва Улиссу, а потом Илиану перед вылетом из Монреаля как раз в тот момент, когда его сбил какой-то лихач.

Только Илиан мог организовать всю эту серию совпадений. Во всяком случае, тех, что не имели прямого отношения к Air France.

Со вчерашнего дня Илиан в больнице.

И совпадения прекратились.

* * *

Наш аэробус летит над Атлантикой, немой и темный, если не считать немногих бортовых огней. Весь обслуживающий персонал собрался в хвосте самолета – жужжащий осиный рой над пустыми обеденными подносами. Я подхожу и сразу понимаю, что обсуждают легендарного командира Баллена. В Air France уже все прослышали о взыскании.

Я пытаюсь убедить коллег, в том числе Фло, что не нужно обсуждать это при Шарлотте. Но стоит нашей стажерке отойти – например, чтобы закрепить колыбельку младенца в салоне, – как языки тут же развязываются. Патрисия, давняя подруга Сестры Эмманюэль, наконец проговорилась. Она жутко сволочная баба, а Эмманюэль – человек порядочный, но сейчас я спрашиваю себя, которая из них опаснее.

– Эмманюэль застукала Жан-Макса Баллена за сексом!

Наши осы тут же оживляются:

– Где?

– С кем?

– Когда?

– С девушкой?

– Сомневаюсь!

– Так где же?

– В пилотской кабине!

– С девушкой… в пилотской кабине? Не может быть!

– С пассажиркой или со стюардессой?

– Когда?

– Во время рейса Париж – Монреаль, на прошлой неделе.

– Со стюардессой в униформе?

– А была ли на ней одежда? Или Жан-Макс все с нее сорвал?

– Ну кто?

– Кто же?

– Эмманюэль ее узнала?

– Да!

– Так кто это?

– Вы же знаете Сестру Эмманюэль. Она умрет, но не проговорится!

Я смотрю на стройную фигурку Шарлотты, которая, приветливо улыбаясь, разговаривает с молодой супружеской парой, укрывая потеплее их младенца. Фло тоже обратила на нее взгляд. Неужели Шарлотта доверила свою тайну и Флоранс? Или та сама обо всем догадалась? Выглядит она такой же смущенной, как я. И это смущение никак не сочетается с сальными репликами экипажа и их шумными предположениями по поводу знаменитого клуба «Выше одной мили»[53].

Следующие пять минут мы работаем бок о бок с Шарлоттой, и меня занимает новый вопрос. Я хорошо знаю Сестру Эмманюэль – она готова до последнего защищать своих подчиненных, особенно юную стажерку, которая позволила себя соблазнить. Но хватит ли порядочности командиру Баллену, чтобы не выдать девочку?

* * *

Мало-помалу все успокаиваются и начинают дремать. Потом (чудится, будто прошло всего несколько минут) вспыхивают лампочки и все начинается сначала. Пробуждение, подносы с завтраком: «Вам булочку или кекс? Чай или кофе»? Пока мы торопливо собираем пустые подносы, микрофоны вновь оживают: сообщение из пилотской кабины.

На сей раз Жан-Макс изъясняется с уморительным американским акцентом. Если это и вправду его последний рейс и он в курсе, то ничем себя не выдает. Видимо, решил – как я и сказала Фло – поставить красивую точку в своей карьере.

– Дамы и господа, мы пролетели над Скалистыми горами и начинаем спускаться к Лос-Анджелесу. Надеюсь, вы приятно провели ночь, поскольку она может стать для вас последней. Я должен объявить вам грустную новость: оба двигателя самолета отказали, и мне остается только попробовать посадить самолет на воды Тихого океана, напротив пирса Санта-Моники[54]. А хорошая новость заключается в том, что выпутаемся мы из передряги или нет, Клинт Иствуд обязательно снимет об этом фильм. И мое последнее желание – да будет тому свидетелем «черный ящик»! – чтобы меня сыграл Том Хэнкс. Желаю вам удачи! Не стесняйтесь, назовите сейчас же, прямо и откровенно, имена актеров, достойных запечатлеть ваши образы для следующих поколений!