Я шагаю по России и не только

Надо сказать, что встречались мы долго. Я поднималась от остановки автобуса к её дому по одной улице, а она встречала меня по параллельной, по мобильникам мы выяснили, что ждём друг друга не там. Пришлось возвращаться, а потом идти уже по правильному пути. Я устала, представляю, как устала она с больными ногами и палкой.

Мы сели в кресла и вспомнили её прошлогодний приезд в Питер.

– Ляля, я, когда тебя увидела, не сразу узнала.

– Ещё бы, у меня синяк закрывал половину лица! Надо же было так упасть перед самым открытием фестиваля… Я ведь ещё выбила передний зуб, страшно вспомнить.

– Тебе следует быть аккуратней на улицах, не ходить так стремительно.

– Хорошо говорить, а если я привыкла жить стремительно и двигаться также!

– Угомонись, Лялечка, давай помнить о возрасте.

Она ответила со смехом:

– Все мне это говорят, но не могу по-другому… Ты же тоже такая… Этот диалог состоялся в прошлом году в Иерусалиме. Теперь она спросила:

– Ты, наверно, хочешь посмотреть, что изменилось за пятьдесят лет в квартире? Пойдём.

– А можно зайти в комнаты, где мы жили?

– Эмма Илларионовна, можно к вам? Эта дама жила в ваших комнатах, хочет вспомнить.

– Пожалуйста. Заходите. Я живу одна, муж умер несколько лет назад. Маленькая дама с какой-то сложной причёской в капоте смотрелась

ровесницей Октября. Она приветливо улыбнулась и показала свои две комнаты, уставленные таким количеством мебели, что лучше было между предметами не перемещаться.

– Здесь было ещё окно.

– Я его забила. Видите, горка? За ней окно. Мне света хватает.

Горки, сервант, шкафчики, полки, столики – все, как в музее, было заставлено хрусталём и фарфором. Стены завешаны картинами, пол закрыт ковром.

– А где вы спите? – не удержалась я.

– Вы не заметили? У нас есть второй этаж! – с гордостью сообщила дама.

– Ох, я действительно не наблюдательный человек. Здорово! Раньше этого не было.

На второй этаж вела красивая лестница, закрытая какой-то мебелью.

– У нас с мужем раньше была спальня. Теперь мне тяжело взбираться, я сплю в алькове за шифоньером.

– Да, Эмма Илларионовна, очень интересно у вас! – я выразила своё восхищение, а сама подумала, куда это всё скоро денется, если дама одинока…

– Ну, потрясла тебя Эммочка? Особенно интересно смотреть, когда она со своей ночной вазой не спеша шествует в сортир. Ты, кстати, возьми у меня туалетную бумажку, когда пойдешь туда. Там бумаги нет, каждый жилец носит свой рулончик и зажигает свою лампочку.

Мы вышли из комнаты в большую прихожую. При входе в квартиру я не успела её рассмотреть, а она стоила того. Рядом со входной дверью слева стоял старый сундук, на котором громоздились коробки и ящики. Над ними висела большая картина, изображавшая море и пальмы, ветки пальм уже в виде елочных гирлянд доходили до потолка. На боковой стене был прикреплён квартирный телефон, вызвавший у меня ностальгические чувства, над ним высился старый детский велосипед, а под ним стояла низенькая этажерка, видимо, для удобства разговаривающих жильцов. Противоположную стенку прихожей между дверьми в две комнаты украшали вырезки из журналов с российскими пейзажами и портретами. Декор прихожей напомнил мне подступы к базару в Ташкенте, куда я много лет ездила в командировки. Не хватало только продавцов в пестрых халатах.

– Не поскользнитесь, у нас натёрт пол. Вообще мы следим за санитарным состоянием квартиры. Посмотрите на нашу кухню, убедитесь сами!

За двумя гордыми соседками я прошла по второму темному коридору на кухню и тут же вспомнила многочисленные столы и газовые плиты:

– У нас было семь столов и семь плит.

– A y нас пять столов и пять плит.

– Здесь была кладовка для дров, соседи часто ругались из-за них.

– А у нас просто кладовка для утвари. Живём мирно, не ругаемся, но свет экономим: когда уходим, выключаем.

Сказать мне было нечего. Да и вообще, в XXI веке представить себе жизнь пяти разных семейств на одной небольшой территории! Прошло больше пятидесяти лет!

Я была взволнована и быстро простилась с Лялей. Она вышла с палочкой меня провожать.

– Лялечка, перед отъездом приходи ко мне! Посидим наедине, я покажу тебе фильмы о моих любимых петербургских местах. И твой Иерусалим я много снимала.

– Не расстраивайся из-за нашей квартиры. Я же вижу, что ты скисла. В России не все ещё хорошо. Мы с тобой не доживём, но внуки, я верю, увидят светлое будущее!

Она улыбнулась своей милой доброй улыбкой и закрыла дверь с пятью звонками.