Я сам судья. Я сам палач

Настя не возражала, а родители ни в какую. Только после свадьбы. А раньше никак, ни за что на свете! Вроде современные люди, а такие замшелые представления о семье и отношениях. Переехала бы к нему Настя еще в прошлом месяце, и ничего не случилось бы. Хотя кто его знает.

Парень рвал зубами фильтр, кашлял. Похоже, фаталист он по жизни. Раз уж смерть прицепится, то никак от нее не отделаешься, доберется любым способом.

Илья бродил сомнамбулой по комнатам с занавешенными зеркалами, смотрел на Настины фотографии, запинался о каких-то людей. Обнял пушистого кота, путающегося под ногами.

— Здравствуй, дружище Тимофей! Сколько же мы с тобой не виделись-то?

Кот обнял его передними лапами, лизнул в нос, тут же яростно заскреб задними и начал вырываться. Мол, хватит нежностей, пусти.

Дальше все было как в мутном зеркале. Длинный стол, убитые горем родители во главе.

Соседка тетя Галя держала речь. Не стало нашего солнышка, такая добрая была, светлая, ни в чем не отказывала. Она вспомнила, как Настя лечила ей ногу, прибегала по несколько раз в день, делала компрессы, перевязки.

Потом заведующая терапевтическим отделением произнесла прочувственные слова, соответствующие трагедии. Она замолчала, хлопнула стакан водки и не стала закусывать.

Безразличие опутывало его. Илья напился как сапожник. Он собирался держать себя в руках, но Сергей налил. Капитан отказаться не смог. И вторую выпил, и третью. Сидел, никого не трогал, весь в себе, мрачный как туча, лишь иногда подходил к родителям, говорил им что-то утешительное.

В глазах стало двоиться, в мозгах тоже. Сергей куда-то пропал. Илья наливал себе самостоятельно, что-то жевал, хотя не мог похвастаться в этот день хорошим аппетитом.

Лица людей плясали перед глазами. Пожилые, молодые.

С дальнего конца стола на него смотрела молодая женщина с короткими темными волосами и мальчишеской челкой. У нее было приятное скуластое лицо. Она не улыбалась, просто глядела.

В трезвом состоянии он бы вспомнил ее, но в пьяном не мог, да и не хотел. Илья когда-то многих знал в этой деревне.

Застолье становилось оживленнее. Жизнь берет свое, ничего не поделаешь. Удалилась Анна Акимовна. Отец устремился за ней.

Илья тоже начал подниматься. Бледный лик сестры стоял перед его глазами. Как ей сейчас на небе? Понимает ли, что умерла? Продолжает существовать в иной форме и измерении или, согласно мнению атеистов, погрузилась в бесчувственный мрак?

Он предпочел бы первое. Тогда Настя простила бы его за все. Да и всех этих людей, для которых поминки превращались в банальное застолье.

Илья на ватных ногах добрел до дальней комнаты, где провел солидную часть своего детства, и рухнул на кровать. Последнее, что осталось в памяти — укоризненный взгляд женщины с челкой. Ночью кто-то снял с него ботинки, укрыл пледом. Сам он этого точно не делал.

Глава 5

Ночь пролетела, как вздох. Похмелье было суровым. Илья все вспомнил, и жалобный стон вырвался из пересохшего горла. Он брел на кухню, запинаясь о пороги. Оттуда доносились какие-то звуки. Там были люди, они могли ему помочь.

Кухня в доме была просторная, вполне современная, разделенная на несколько зон. Журчала вода в кране, позвякивала посуда.

Центральное отопление, канализация и водопровод в поселке отсутствовали, но много лет назад Илья с отцом протянули трубы от скважины, поставили насосы, котлы. В доме появились все необходимые удобства.

Понурая Анна Акимовна в переднике мыла посуду. Стройная женщина с челкой ловко орудовала кухонным полотенцем и расставляла все по местам. В этом доме она была не чужая.

Во дворе что-то гремело. Отец вытаскивал из сарая заплесневевшие мешки, инструменты. Он пытался занять себя хоть каким-то делом.

Илья взгромоздился за разделочный стол, дотянулся до кувшина с кипяченой водой и выпил весь. Ясность не приходила. Утро оказалось ни фига не мудренее вчерашнего ужасного вечера.

— Хорош, нечего сказать, — заявила женщина с челкой, покачала головой и сдержанно улыбнулась.

Мама повернула голову и вздохнула. За прошедшие сутки она не стала краше и румянее. Но на ногах стояла, делала дела.

Илья собрал последние силы, доковылял до матери, чмокнул в висок и потащился обратно за разделочную тумбу. Он машинально глянул в зеркало на стене, с которого спал край покрывала, и ужаснулся. Капитан не увидел ничего хорошего. Волосы дыбом, лицо опухшее. Надо же было так набраться.

— Правильно, посмотри правде в глаза, — пробормотала обладательница челки.

Илья снова поднялся, машинально пошарил по полкам, навесным шкафам, нашел засохшие бутерброды, не пользовавшиеся вчера успехом, извлек початую бутылку водки, стакан. Он выстроил все это на тумбе, тоскливо прошелся взглядом.

Мама снова вздохнула.

— Накатила грусть, — печально глядя ему в глаза, сказала молодая женщина. — Значит, надо выпить. Верно, Илья?

Он оторвал мутный взгляд от бутылки, устремил его на эту особу. Она была неплоха собой. Хорошая фигура, правильное лицо со скулами, меланхоличные светлые глаза. Кухонный фартук с подсолнухами сидел на ней очень неплохо.