Я сам судья. Я сам палач

День уже клонился к вечеру, когда в болтающиеся ворота бывшего гаража въехал ржавый японский грузовичок. Мастера в промасленных робах смотрели на него без интереса.

— Мужики, сцепление подтянете? — спросил молодой водитель, выбираясь из кабины. — Не могу уже ездить, на ходу разваливается.

Мастера пожали плечами, согласно покивали. Русский язык они понимали, но говорили плохо.

Поставить машину на яму рабочие не успели. Из кузова полез спецназ! Бойцы работали тихо. Мастера получили по почкам и даже не пикнули, им заткнули рты. Если тут что-то и имелось, то только в подвале.

Но тут из конторы, пристроенной под потолком, внезапно вылез грузный небритый субъект, на присутствие которого спецназовцы, увы, не рассчитывали. Он-то и подал сигнал тревоги. Этот тип бросился обратно в контору, и через мгновение оттуда загремели выстрелы, брызнуло разбитое стекло.

Да, бойцы попали по адресу! Грузного типа кто-то из них снял первой же очередью. Он вывалился из конторы, прогремел по хлипкой лестнице и распластался во всей красе у ее подножья.

Спецназовцы снова работали вчетвером. Толпы тут не требовалось. Двое кинулись к подвалу, заблокировали вход. Вторая пара проверила помещения. Их оказалось немного, и все пустовали.

Зато в подвале кричали люди, трещали автоматные очереди. Там находилось не меньше полудюжины вооруженных преступников.

Не успели спецназовцы предложить им свои условия, как из подвала полетели гранаты. Банда пошла на прорыв. Бойцы сумели укрыться, осколки их не задели.

Они накрыли контратаку плотным огнем. Враг отступил. На ступенях остались трое бандитов, нашпигованных свинцом, как булочки — изюмом. Перекошенные пасти, выпученные глаза.

— Хотите жить, бросайте оружие и выходите строиться! Не хотите — дело хозяйское, упрашивать не будем! — прокричал Илья.

Бандиты предпочли рай с девственницами. Сперва крики, прославляющие Всевышнего, слились в протяжный вой. Потом в подвале прогремел мощный взрыв, от которого задрожали стены. Посыпалась штукатурка. Дрогнул грузовичок, который рабочие не успели поставить на яму, и от него окончательно отвалилось сцепление.

Чувства щемящей утраты спецназовцы почему-то не испытали. Когда осела цементная пыль, они спустились в подвал. В одном помещении размещался склад оружия, в другом — цех по изготовлению поясов смертника. Готовая продукция оказалась взорвана. Удивительно, что потолок выдержал. По полу разбросано стрелковое оружие, цинки с патронами.

Спецназовцы нашли здесь шесть истерзанных мужских трупов и два женских. От человеческих тел осталось немного.

— А что, приятно, — пробормотал Олег Полуян, зажимая нос. — Всегда бы так они сами ликвидировались.

Никитин вытащил из ниши в полу уцелевшие жилеты типа разгрузочных, еще не набитые взрывчаткой, с интересом их перебирал и бормотал себе под нос:

— Смотри-ка, эксклюзив, ручная работа.

Выжившие персонажи, безусловно, имели самое прямое отношение к «фирме». Этого было достаточно. Их привели в чувство, заставили говорить, потом опять погрузили в бесчувствие, связали и затолкали в машину.

— Умеете же, когда хотите, — скупо похвалил по телефону полковник Козырев. — Дождитесь следственной группы, сдайте им клиентов и можете отдыхать.

Группа возвращалась в Волоколамск на микроавтобусе. Все были дико уставшие, голодные, хотели спать, но виновато поглядывали на лицо Ильи, сведенное судорогой.

Товарищи были в курсе. Олег Полуян даже виделся однажды с Настей — они пересеклись у ворот части, а потом сокрушался. Мол, почему такая милая девушка не обратила на него внимания? Капитану Морозу не нужны хорошие зятья? Сейчас бойцы ничем не могли помочь своему командиру?

Это был предел. Хоть в самоволку, хоть в дезертиры!

— Извини, капитан, за задержку, езжай на историческую родину, — смилостивился куратор в краткой телефонной беседе. — Больше не потревожу, оставь за себя Терехова. Извинись за меня перед родными.

Глупо было ехать на ночь глядя. Его качало от усталости. База спецназа, сдача оружия, амуниции, облачение в гражданку. Он добрел до квартиры и завалился спать.

Илья поднялся ни свет ни заря, помылся, начал собираться, укладывал вещи в сумки.

«Даже не выпил за упокой, — мелькнула безрадостная мысль. — Ничего, еще напьюсь».

Он выехал на «Фиате» в восемь утра, заправил полный бак и гнал до Кольцевой, мрачно таращась в лобовое стекло. Воскресенье, пробок нет — единственный положительный момент. Потом по МКАД до Мытищ и налево, на Ярославское шоссе. Монотонная езда с ровной скоростью мимо автосервисов, придорожных заведений, местных граждан, торгующих всякой всячиной.

Несколько раз он выходил из машины, разминался, курил. Проехал Пушкино, обогнул Сергиев Посад. Тоска щемила горло. Лицо сестры стояло перед глазами. Брат умолял ее отвернуться, уйти, но она стояла и с укором смотрела на него.