Я с тобой развожусь

А у меня его нет - этого ответа. Потому что все слишком сумбурно, и я могу лишь рассказать в особо изощренной форме, что именно думаю по поводу произошедшего.           

- Анна Сергеевна, нам лучше уехать, - театрально говорит Аманда, подходя к моей матери и беря ее под локоть. - Ян не в настроении.         

О, знала бы она, насколько я «не в настроении».         

- Аманда, - окликаю женщину, когда она надевает зимнюю обувь в прихожей.            

- Да? - откликается она мгновенно.         

- Я требую, чтобы ты не появлялась больше в поле моего зрения. Это понятно, надеюсь?            

Она поджимает губы. Кладет руку на свой живот в защитном жесте. Будь я на месте мужа Аманды (не дай бог, конечно), озадачился бы тем, с кем она проводит время.                  

- Это понятно, Ян, - опускает она взгляд. - И знай, что в моих действиях не было никакой угрозы для тебя.        

Когда за мамой и Амандой закрывается дверь, я чувствую облегчение. Даже боль в руке слабеет.     

Подойдя к столу, беру свой телефон. Последний вызов - от Риты. И на него ответил вовсе не я. Впрочем, прекрасно представляю, кто это был, вот только от этого ни черта не легче.    

Часть 33. Ян

Перезванивать жене и заверять ее, что все не так, как ей показалось? Глупее не придумаешь. Но и не сделать с этим ничего из того, что мог бы - невозможно.          

В себя более-менее прихожу ближе к вечеру, после того, как выпиваю три чашки крепкого кофе. Возвращается дискомфорт от вставленной спицы, но глотать лекарства и дальше - не стану. Я и так от них отупел до невозможности.    

И все же… какого хрена вообще творится? Почему беременная и замужняя Аманда способна творить такое? Неужели по причине того, что я - более лакомый кусочек? Нет, я совершенно не собираюсь сравнивать, но внутренний голос тут же напоминает - ты, Григорьев, собственными руками сделал так, чтобы потерять настолько кардинально отличающуюся ото всех женщину, что заслуживаешь всего, что с тобой сейчас происходит.                      

Морщусь, когда надеваю просторную толстовку. Не самый лучший наряд для поездки к жене, но в нем относительно комфортно. И через пять минут сажусь в такси, совершенно не представляя, что скажу Рите при встрече. Да и не хочу придумывать ничего загодя - пусть все получится так, как подскажет сердце.      

- А Риточки нет, - сразу, без приветствия, объявляет Элеонора, когда оказываюсь на пороге убежища жены.      

Ловлю себя на том, что растерянно моргаю, не сразу поняв, что именно сказала мне бабка Риты.      

- Риты нет, - повторяет она, и уже хочет закрыть дверь, когда я успеваю не дать этого сделать, придержав ту здоровой рукой.        

- А где она?         

Да уж, Григорьев, так тебе все и рассказали. Именно на этот ответ и рассчитываю, однако получаю совсем иное. Некоторое время Элеонора разглядывает меня с прищуром в глазах, после чего открывает дверь шире и кивает в нутро квартиры.         

- Заходи.           

Это… неожиданно. Но спорить, разумеется, самое глупое, что можно сделать в моем положении.     

Разувшись, прохожу следом за бабкой на кухню, где она указывает на один из стульев. Напитков не предлагает, да я на то и не надеюсь. Просто садится напротив и так и продолжает на меня смотреть. Не думал, что настолько хорош, чтобы на меня глазеть минуты напролет.          

- Я хотел сказать Рите… нет, не так… я хотел извиниться перед Ритой за то, что она услышала, когда мне позвонила.          

Элеонора кивает, подергивает плечами и выдает то, что я знаю без нее:          

- Вы же все равно разводитесь. Ты волен делать все, что угодно.        

- Но я не делаю все, что угодно! Аманда оказалась в моем доме без моего ведома.      

- Ммм. А так, с виду, и не скажешь, что что-то можно сделать в твоем же доме без твоего ведома.    

Черт, она ведь права на все сто. И это злит. Но злюсь я не на Элеонору, а на себя.       

- Где Рита? С ней все в порядке? - спрашиваю осторожно, не зная, какой ответ могу получить на заданный вопрос.         

- Где она - я тебе, разумеется, не скажу. Но она в безопасности… гораздо большей, чем если бы оставалась сейчас рядом. С вашим ребенком все в порядке. А с Ритой…            

Элеонора делает паузу, то ли намеренно, то ли подбирая слова. Я мгновенно напрягаюсь и даже подаюсь к ней. Впившись глазами в ее лицо, пытаюсь прочесть по нему хоть что-то. Ведь у Элеоноры есть полное право не ответить мне сейчас и выставить из своего дома к чертям.            

- С Ритой все гораздо лучше, чем могло быть. Она снова рисует.        

- А переставала?        

Тут же хочется ударить себя по лбу, забрать произнесенные слова назад, но… они уже прозвучали.  

- Как многого ты не знаешь о своей жене, Ян, - качает головой Элеонора. - И мой тебе совет: постарайся это исправить, если все же она останется рядом с тобой.          

Раньше я бы сказал, что совершенно не нуждаюсь ни в чьих советах. Но сейчас, когда моя жизнь, мой брак, да и я сам по уши в дерьме, совсем не хочется отмахиваться от разумных слов. Напротив, я должен принимать их с благодарностью.         

- Спасибо… если вы увидитесь с Ритой, точнее, когда увидитесь, передайте ей, пожалуйста, чтобы она мне позвонила. Сама она вряд ли подойдет к телефону.        

- Это точно, - кивает Элеонора с улыбкой, в которой, впрочем, нет радости. - Не подойдет. И позвонит ли тебе, обещать не могу.