Я с тобой развожусь

Я вскидываю на Элеонору встревоженный взгляд, будто она может дать ответы на все мои вопросы.           

- Думаю, он в состоянии нанять себе сиделку, - произносит бабушка. - А ты должна помнить о ребенке и не волноваться лишний раз!                   

Но испуганно мечущиеся мысли в моей голове уже не остановить. Ян не связался со мной после аварии - но это и понятно. Я ведь сама просила меня больше не беспокоить. Но сейчас… разве не я обещала ему быть рядом в горе и в радости? И я ведь все еще была его женой. Предложить ему помощь - мой долг. А может, это просто повод, чтобы нарушить молчание между нами. В любом случае, все мое существо буквально кричит, требуя поступить так, как считаю должным. Как хочу поступить.              

- Мне нужно ему позвонить, - произношу вслух и Элеонора только руками всплескивает. Но помешать не пытается.                 

Быстро набираю номер, слыша, как в унисон с телефонными гудками бьется сердце. Через несколько мучительно долгих секунд на звонок наконец отвечают.                                              

Но этот голос - женский. Незнакомый. Вероятно, это сиделка.                                                              

- Мне нужен Ян, - говорю требовательно.                                                                                                      

- А кто его спрашивает? 

Теперь голос в трубке не говорит, а по-кошачьи мурчит, и в каждом звуке - открытое довольство собой. Нет, сиделка явно не может так разговаривать.                                                   

- А с кем я говорю? - спрашиваю холодно в ответ, хотя уже подозреваю правду.                                

- Меня зовут Аманда. Ян сейчас не принимает звонки… от посторонних.                                           

Одним молниеносным движением я сбрасываю вызов.                                                                         

На месте пустоты и холода занимается пожар. Внутренний пожар такой силы, что хочется все вокруг крушить и ломать. Словно сдерживающие все эмоции клапаны внезапно прорывает.   

Я натыкаюсь взглядом на холст. Первый порыв - разорвать его в клочья, сменяется яростной потребностью выплеснуть в красках все, что разрывает меня изнутри.                                           

Я хватаю кисть и начинаю бешено плясать ею по бумаге. Эти мазки - спонтанные и сумасшедшие, но самые честные и откровенные.                      

Сколько я кружу вокруг холста - не знаю и сама, напрочь теряя чувство времени. И только когда совершен последний штрих и я смотрю на впопыхах созданную картину, понимаю - это конец.     

Конец всего. Логичное завершение истории. Ян уже сделал свой выбор, и я его сделала тоже.       

Теперь моя задача - просто научиться жить заново. 

Часть 32. Ян

Не сразу понимаю, что за хрень прописал врач на то время, что я вынужден быть дома со своей сломанной рукой. Но кажется - это лекарство буквально напичкано снотворным. Иначе не знаю, как объяснить себе тот факт, что я сплю, словно сурок.          

Без снов, без мыслей перед тем, как уйти в гости к Морфею. Вообще безо всего. Просто отрубаюсь, и меня словно бы нет.         

Тяжело опустив ноги с кровати, беру упаковку лекарств и кручу их в руках. Смотрю на название ничего не видящим взглядом. Мне оно не способно сказать ни единой крохи информации. Я просто доверился врачам и принимаю пилюли. Покорно, мать его, за ногу.       

А после них в голове - туман. И невозможность мыслить хоть сколь-нибудь здраво.       

Все же пересиливаю себя и, приняв душ, иду вниз. Вернее, делаю пару шагов по лестнице, когда слышу голос матери.          

- … все глупости. Ну, родит и ладно. Эта девка не из тех, кто станет бороться за моего сына.          

Приходится замереть и застыть соляным столпом. Какая, бляха-муха, бредятина. Но я стал ее частью по ряду причин. И порой они от меня совсем не зависят.            

- Думаю, что она поняла, когда позвонила, что ей здесь совсем не рады, - хмыкает собеседница моей матушки.           

В ней без труда узнаю Аманду.       

Пока пазл в голове складывается в единую картинку, пытаюсь нащупать сотовый в кармане домашних штанов. Ничего. А это значит, что я оставил свой телефон там, где до него могли добраться те, кто совсем не должен был этого делать.             

- Она уже обязана была понять, что ей совсем не рады, когда получала фотографии. И когда обнаружила твои трусы в кармане пиджака Яна! - говорит моя мама, и мне мгновенно становится понятно все.         

И как они вдвоем придумали то, что должно было разлучить нас с Ритой. И как воплотили в жизнь весь свой план.                       

А главное - становится ясным то, каким болваном я был, когда повелся на все это дерьмо. Вот только теперь все становилось на свои места. И терпеть рядом «раскаявшуюся» мать и вечно лгущую Аманду я был не намерен. Хоть вернет мне это Риту, хоть нет.            

- Ян! - радушно восклицает родительница, когда я спускаюсь на первый этаж. - А у нас гости! Амандочка заехала, чтобы побыть рядом с тобой. Разве это не мило?           

Очень мило, ага. Особенно от понимания, что их спланированная акция все же принесла плоды.       

- И ты, мама, и Аманда должны уехать максимум через пять минут.            

Подойдя к кофемашине, к которой лишь чудом не бросились, чтобы мне угодить, чеканю я в ответ на мамино приветствие.            

- Но…         

- Без «но». Чтобы вас обеих здесь не было через… четыре минуты.             

Повернувшись к застывшим в паре метров от меня женщинам, растягиваю губы в довольной улыбке. Пусть катятся к черту на кулички, меня это не трогает от слова «совсем».         

- Ян! Что случилось, ты можешь объяснить? - требует ответа мама.