Я с тобой развожусь

Рита вновь попыталась стащить чертов чемодан, я - не дал ей этого сделать. И тут до меня дошло. Она собиралась уйти в тот момент, когда рядом с ней замаячил этот дурацкий Владислав. К нему? Или я себя накручиваю?          

- А может, все просто, и ты валишь все на желание покоя, хотя сейчас просто уедешь туда, где тебе и хочется быть? - хмыкаю я с презрительной усмешкой на губах.         

- Что ты имеешь ввиду? - хмурится жена.           

- Может… сейчас рядом с тобой и увивается отец твоего ребенка, а ты просто нашла предлог, чтобы быть с ним?          

Клянусь, я пожалел о сказанных словах тотчас, как они повисли в воздухе. И лучше бы Рита размахнулась и со всей силы влепила мне пощечину. Но вместо этого я вдруг увидел, как все те краски, что еще были на лице жены, окончательно потухли, а в глазах появилось такое разочарование, от которого мое тело прошиб ледяной озноб.        

- Ты дурак, Григорьев, - шепнула жена и, оставив чемодан там, где я так и продолжал его держать рукой, пошла к выходу из комнаты на непослушных ногах.         

- Рит…          

А следом случилось страшное. Жена вдруг тяжело оперлась рукой на стену, вторую ладонь - положила на живот и согнулась пополам.        

- Что случилось?!                

Я подлетел к ней в два огромных шага. Успел подхватить на руки, когда Рита начала сползать на пол.       

- Живоооот, - простонала она. - Очень больно.         

Испытывая дикий животный страх, я, так и держа жену на руках, сел на диван. Мысли метались со скоростью света. Сажать Риту в машину и ехать к врачу? А если помощь нужна срочно?     

Идиот ты, Григорьев. Помощь и нужна срочно!       

Набрав номер скорой и дождавшись ответа, я выдохнул из последних сил:   

- Приезжайте немедленно! Моей беременной жене очень плохо.     

Часть 25. Марго

Сознание возвращается медленно. Первым бьет в нос запах - непривычный, отстраненный. Почти безликий, если бы не тонкая струйка примеси чего-то смутно знакомого. Лекарства?                         

Попытка открыть глаза. Так тяжело, будто на них навалился невидимый великан.                               

Судорожный вдох. Я еще не понимаю, где я, но мне отчего-то дико страшно. И вдруг - как ответ, как спасение - чье-то теплое прикосновение к руке. Большая, с грубоватой кожей, ладонь. Узнаю ее сразу - Ян. Удивительно, но от понимания, что он рядом, мгновенно становится спокойнее.    

- Ян… - губы приоткрываются с трудом. Звук получился едва слышным, почти жалобным.              

- Рита, - говорит он и его губы касаются моей руки.                                                                        

С этим прикосновением резко врываются в голову воспоминания. Отвратительная ссора. Чудовищная боль. Отчаянный страх. Забытье…                               

Мне наконец удается распахнуть глаза. Конечно, я в больнице. Рука сама собой взлетает к животу, а глаза с молчаливым страхом впиваются в лицо мужа.                                           

- Ребенок? - произношу, не пытаясь скрыть дрожи. Дрожит мой голос, дрожат жалобно губы.    

- Все нормально, - говорит успокаивающе муж, но по его глазам вижу - ни черта не нормально!  

Рука инстинктивно начинает поглаживать живот, словно этим жестом можно удержать ребенка внутри. Можно его сохранить.          

Муж замечает мой жест. На этот раз его голос звучит твердо:                                                              

- Рита, все в порядке. Ты его не потеряла.                                                                                                   

Это все, что мне нужно слышать. Понимаю вдруг - этот еще неродившийся малыш - последняя ниточка, что связывает нас с Яном. Хотя он и считает меня способной забеременеть от другого.     

Обида снова ядом растекается по душе. Невольно вспоминается все, что предшествовало этому моменту.        

За время, прошедшее с той сцены с Владом, мне удалось понять лишь одну простую вещь - я безнадежно запуталась. Не только в наших с мужем отношениях, но и в самой себе. В том, кто я есть и кем я желаю быть.         

Когда первые эмоции от обиды схлынули и появилась возможность проанализировать все произошедшее, я была вынуждена признать - все было вовсе не так, как казалось. Вспомнить хотя бы моменты, когда Ян предлагал уйти с проекта, если я сама так пожелаю. Нельзя сказать, что его не интересовало мое мнение или желания, хотя это и не отменяло факта того, что он считал себя вправе диктовать мне, куда я должна или не должна идти.                                                                     

Из всего этого был только один выход - побыть раздельно. Без пристального внимания камер, без вмешательства третьих лиц, которых волновали только рейтинги и громкие скандалы. Побыть наедине с собой и понять, чего я хочу. Понять, кто я есть без мужа. Понять, на что я готова дальше.    

И готова ли вообще. Как, впрочем, и Ян. Которому придется понять, что я больше не буду никому угождать.  И что, быть может, он прожил столько лет с женщиной, которую считал совсем иной.    

Взгляд тут же перескакивает с больничной стены на мужа. На его кажущемся серым лице - тревога и чувство раскаяния. Внутри меня что-то шевелится, что-то неясное, но болезненно-щемящее. Наконец оно превращается в связную мысль: он волнуется за меня, несмотря на то, что считает, будто это не его ребенок. Господи, как же может в нем сочетаться неверие в мою верность и при этом - готовность все равно быть рядом?                                                                               

- Что случилось? - прерываю я долгое молчание и Ян растерянно моргает, словно тоже резко вырванный из своих мыслей.