Я решил стать женщиной

— Сержик, а чего ты у меня такой смуглый? Из Африки что ли приехал, загадка ты моя? — ещё больше прижимаясь, ласковым голосом спросила я его.

— Ну, опять ты: У нас в семье все такие.

— Изка с Сержем в тебя. А Нонна моя дочка вышла.

Мы подходили к дому, навстречу нам бежали наши девочки. Изольда вся в слезах отставала, платьице, привезенное из Германии, все испачкано, коленки черные, моя маленькая малышка успела шлепнуться. Нонна с напуганным, серьезным лицом: Мое сердце оборвалось, что-то случилось:

— Мама, Сергуня взял папин пистолет и куда-то ушел, — запыхавшись, Нонна сообщила всей улице то, за что запросто могли посадить. Это был не табельный пистолет, выдаваемый на корабле, из Германии был привезен этот заморский сувенир — армейский «Вальтер». Нонна обычно никогда не выдавала брата, Изольда была ябедой и обычно прибегала ко мне: «Мама, я никому не расскажу, что Нонка с Сережкой воруют конфеты с елки».

— Нонна, тише, — Серж присел на корточки. — Когда он ушел?

— Только что. Мы сразу к вам побежали, — Нона не выдержала и тоже расплакалась. — Папа, Сережке ничего за это не будет? Его не посадят за это в тюрьму?

— Всё будет хорошо. Мария, веди детей домой.

Серж нагнал его у ворот школы, в которой учились и мои девочки, и секретарем комсомольской организации, в которой был мой вооруженный в данный момент сын. С пистолетом в кармане комсомольский вожак шел убивать своего одноклассника, мой подрастающий рыцарь шел мстить за обиженную свою девушку. Несчастья не случилось, не выстрелил пистолет в этот раз. Не выстрелит он и в следующий: через двадцать пять лет, когда Ноннин сын, Игорь, вытащив его, спрятанный в стопках постельного белья, пойдет тоже защищать свою девушку во все ту же самую первую школу города Балтийска. История немецкого пистолета на этом закончится. Всегда разумная моя дочь Нонна в тот же день выбросит его в замасленное между военными кораблями море.

Я уложила девочек спать. Серж с сыном закрылся в комнате, мужской разговор происходил сейчас между ними. Я сидела уставшая, я думала о Серже, о детях, о своей семье, я вспомнила свою маму — завтра надо сходить на кладбище: Дверь скрипнула, ко мне в комнату радостная вбежала Изольда.

— Изочка, что ты не спишь, моя маленькая? Где твоя ночная рубашка?

— Бабуль, это не Изочка, это Лиза, моя дочка, — рядом с маленькой Изольдой стоял с ярко-рыжими волосами ее сын.

— Мама, ты узнаешь Лизу и Бориса? Это твоя правнучка, — в комнату с дымящейся сигаретой вошла теперь настоящая Изольда, настоящая: и совсем уже взрослая.

— Борька, ты что ли? Конечно, узнаю. Лизочка, моя маленькая. Как ты похожа на Изочку в детстве! — узнала я, наконец, свою правнучку.

— Бабуля, мы с Лизой пришли тебя поздравить с Новым годом, — внук сел рядом и крепко обнял меня, Лиза подошла и поцеловала меня в щеку.

— Бабушка, поздравляю тебя с Новым годом! Желаю тебе крепкого здоровья и счастья в личной жизни! Пух! — Лиза весело засмеялась и еще раз поцеловала меня в щеку. Эти детские поцелуи вначале моих детей, затем моих внуков и теперь уже правнуков наполняли всю мою жизнь особенным, понятным только для женщины смыслом:, смыслом и счастьем:

— Лиза, принеси бабушке подарки, — сказал своей дочке Борис.

— Борис, говори громче, бабушка ничего не слышит: и ничего не понимает.

— Мама, отстань от бабушки, доживи до девяноста двух лет, посмотрим, как ты будешь соображать, дай нам посидеть спокойно, — защитил меня мой внук.

— А это что за мужчина пришел с вами? — спросила я тревожно. В комнате правее от меня сидел незнакомый мужчина в костюме и галстуке и что-то рассказывал. — Он что-то говорит, не перебивайте его.

— Бабушка, это телевизор, — Борис меня обнял крепче и поцеловал. Я поискала глазами этого мужчину, но только его голова смогла уместиться в небольшом телевизоре. Мне стало стыдно, совсем уже выживаю из ума.

— И вправду телевизор, все я путаю в последнее время, — мое сознание окончательно вернулось ко мне, вернулось с болью:, с болью, пронизывающей все тело. Болели ноги, все суставы ломило, ужасно ныла спина, и ужасную боль я ощущала чуть выше попы в крестце, в этом месте нестерпимо горело, болело так, как будто меня резали на кусочки, невозможно было пошевелиться. Проклятая старость!

— Как дела, бабуля? — внук по-прежнему обнимал меня, он всегда, когда приходил, все время сидел рядом со мной, разговаривал, прижимал к себе и бесконечно целовал меня в щеку. Мне становилось уютно, я начинала чувствовать себя маленькой:, маленькой, защищенной девочкой:, я немножко забывала про боль, ко мне возвращалось ощущение семьи:, возвращалось и желание жить.

* * *

— Бабуся, с Новым годом! Просыпайся. Ты спишь?

— Баба Маня, с Новым годом! — пропищала рядом со мной Лиза.