Я – Распутин

Художник первые картинки доработал, потому как для клише требования другие. Сделал два варианта, для черно-белой и цветной печати, но меня от цветной отговаривали – и дороже, и качество выходит так себе, все равно до технологий лака и ламинации нам еще далеко. Так что вместо цветов пока штриховка – пунктирная, сетчатая, косая и так далее. И в правилах написали, что желающие могут раскрасить сами, рекомендованные цвета такие-то.

Так что завтра в печать, а моим останется только коробочки клеить да фишки точить. Артель для умственно отсталых, ей-богу.

* * *

Начался Рождественский пост, Александра Федоровна вдруг резко впала в православный мистицизм. Надела черное платье, зачастила в церковь. Фрейлины тоже преобразились – синие и серые тона, платки на головах. Прямо не узнать. Все игры, развлечения были под запретом – дети учились и тоже не вылезали из Воскресенского храма.

Николай же… укатил стрелять зубров на Царскосельскую дачу!

И тут Аликс совсем заскучала. Стала требовать меня во дворец каждый день, просила рассказывать, как я «обратил разбойника» (Герарди растрепал), и вообще не отпускала от себя ни на минуту.

– И что же там дальше?

– …Он был облачен в одежду, обагренную кровью, – зачитывал я Откровения Иоанна Богослова. – …Он пасет народы жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Вседержителя.

– Боже помилуй! – царица перекрестилась. За ней перекрестилась вся свита.

– Дальше, дальше!

– Кто поклоняется Зверю и образу его – тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, – продолжал я цитировать Библию, – приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере святыми Ангелами.

На последней фразе я добавил угрозы в голосе.

– Да, да, чаша гнева, чаша сия ждет нас всех, – кивала царица, перебирая платок. – Как отмолить, Гришенька? Посоветуй, научи!

– Об том будет отдельное видение… – поднял нравоучительно я палец. – Бог не оставит своих верных, узнаем скоро, как отмолить кровь да злодеяния.

Я многозначительно замолчал, царица побледнела. Фрейлины испуганно на меня посмотрели, зашептались.

– Мне надо помолиться за вас, матушка, за деток ваших. – Я поднялся, отложил Библию. Даже не спрашивая разрешения, покинул покои царицы.

Вслед за мной точно так же, не спросившись, вышла Анечка Танеева – любимая фрейлина Александры Федоровны. Пухленькая, но пока еще стройная, миловидная девушка лет двадцати с лишним. Через год или полтора она обвенчается с морским офицером Александром Вырубовым, брак их долго не просуществует – почти до самой смерти Аликс Аня будет вместе с царицей. В железнодорожной катастрофе она получит тяжелые увечья, после Февральской революции ее неоднократно будут арестовывать, допрашивать, держать в тюрьме подолгу. Но самое необычное с ней случится, когда ее поведут на расстрел – она сумеет сбежать от конвоя и затеряться в толпе.

Несчастная, тяжелая судьба.

Обо всем этом я размышлял, разглядывая эту хорошенькую, живую девушку, которая стояла, мяла платок и не знала, как начать разговор.

– Анна Александровна, – первым нарушил молчание я, – у вас до меня какое-то дело?

– Да, Григорий Ефимович. – Танеева наконец решилась, подняла глаза. – Поговорите с Аликс! Она хочет найти мне жениха и повенчать.

– И что же в том плохого?

– Я не хочу замуж!

– Фу-ты ну-ты, – я решил показать свой непростой характер. – И когда же на Руси девок спрашивали о таком?

– Я не девка! Это во-первых. А во-вторых, сейчас просвещенные времена! В Финляндии женщинам даже разрешили голосовать на выборах и самим определять свою судьбу.

– Ну ты сравнила с чухной! – не согласился я. – Они там малохольные все, делать им нечего…

Впрочем…

Я задумался. Выходить ей замуж за Вырубова и вправду не стоило. Александр был одним из тех, кто принимал участие в прорыве блокады Порт-Артура. Броненосец «Петропавловск» наскочил на мину, затонул. Из 750 человек экипажа спаслось всего 83 матроса и офицера. Вырубов в том числе. Плавание в водах Желтого моря наложило неизгладимый отпечаток на его психику.

– Ежели я сам тебе найду жениха, – поинтересовался я, – достойного, доброго молодца… Пойдешь ли за него?

– А точно хорошего? – засомневалась девушка.

– Христос плохого не попустит.

Я взял Танееву за руку, заглянул в глаза.

– Веришь ли мне?

– Да, отче! – девушка зарделась, задышала. – Тебе верю!

Я оделся, вышел прогуляться в парк. Двинулся было к Екатерининскому дворцу, так из-за сугроба выдвинулся чин дворцовой полиции. Не положено-с.

И тут я из своего отстраненного состояния увидел, что таких по всему парку натыкано. Немудрено, года не прошло, как в белокаменной бои были, а теперь и по всей империи пальба, что ни день, то полковника или судейского валят. Так что пусть стерегут, я мешать не буду, не то настроение, чтобы буром переть.

Шел, думал обо всем сразу – нужно скорее заканчивать с регистрацией «Небесной России» и встречаться с иоаннитами. Община у них большая, разветвленная. Станут отличным подспорьем.