Я Распутин

— Матерьялисты не верят, плюются — я обхватил стакан ладонями, вздохнул — А мне порой страшно бывает. Да так, что очнувшись, вдохнуть воздух не могу.

— Чем же я могу помочь — растерялся Федор Федорович — Высокие материи не мой конек… но я разумеется верю, что горние силы порой посылают нам сигналы. Кому-то меньше, кому-то больше, как вам.

Генерал замялся, не зная как продолжить.

— Вижу, человек вы хороший, из наших, правильных.

— Весьма польщен сей аттестацией — Федору Федоровичу все еще было неловко.

— Ежели я мог бы делиться моими откровениями с кем-то настроенным благожелательно, без издевок….

— Буду польщен. Честное слово! — генерал аж воспрял — Вот моя визитка, можете являться домой без уведомлений, семью и слуг я предупрежу.

Отлично! Вот он еще один кирпичик в моем здании новой России. Я прям зажмурился от удовольствия.

Только гость уехал, опять телефон! Из общинного дома, пока до трубки дошел (ну не бегать же учредителю издания на глазах сотрудников), так хлоп и бросили трубку. А принявший звонок пояснил, что там паника и срочно требовали.

Да чтож такое, туда беги, сюда беги… Побежал, куда деваться.

Подъезжаю — а у нас маски-шоу! Ну, как это нынче выглядит. Дом полицией оцеплен, даже конные городовые имеются, у входа в типографию целый караул и несколько солидных санок. Вот тут я чуть в штаны не навалил — неужели спалились с липовыми «Ведомостями градоначальства»? Это же все, кранты… Клише мы уничтожили, набор рассыпали, неужто кто проболтался? Адир? За остальных-то я уверен… или… капитан? То-то он так нехотя…

Да что гадать, не удирать же. И полез в печатню.

А там полицейский на полицейском и сам Филиппов. Ну я морду кирпичом и к нему, одна надежда на второе счастье, то есть наглость.

— Владимир Гаврилович! Что же вы как снег на голову? Мы бы подготовились, встретили, как положено…

— Оставьте, Григорий Ефимович, ваши подходцы. Вот это вот что? — и сует мне несколько смятых бумажек.

Всю силу воли употребил, чтобы руки не тряслись, взял, расправил…

— Деньги, Владимир Гаврилович.

— Какие, к черту, деньги???

— Не поминайте нечистого, грех это.

— А фальшивки печатать не грех???

Тут уж я засмеялся. Да и печатники наши хихикать начали, а через минуту все в голос хохотали. Одни городовые усы топорщили и грозным видом пытались на нас подействовать.

— Маааалчать! — рявкнул взбешенный Филиппов.

— Ох… — я вытер слезы с глаз.

Да, нервная разрядка она такая.

— Это деньги из игры «Мироед», что мы печатаем. Весь Питер в нее играет!

— А герб почему?

— Поставщики двора, по всемилостивейшему разрешению. А в чем дело-то?

— Да в том, вашими деньгами расплачиваются! И сидельцы в нескольких лавках их приняли!

— Так за чужую дурь мы не ответчики!

Филиппов сделал фейспалм. А я подумал фига себе уровень культуры, это что получается, можно любую бумажку напечатать и ее будут за деньги принимать?

— А сделаем вот что. Впредь на денежках наших герб печатать не будем, закажу художнику рисунок попроще, вроде как у Шустова на коньяке. И название на них поменяем, вместо рубля пущай будет гривна. По рукам?

— Смотри, Григорий Ефимович! — Филиппов погрозил мне пальцем, развернулся и махнул рукой городовым — Сворачиваемся.

Глава 12

Скандал с фальшивой газетой имел последствия. Сначала местного характера, связанного с усилением контроля за печатными СМИ — например, все издания заставили сделать тестовый оттиск всех типографских литер и сдать его в МВД на хранение. Такое же распоряжение пришло по печатным машинкам.

Мигом возник черный рынок перепродажи нашей фальшивки. Экземпляр газеты из под полы шел по двадцать и даже по тридцать рублей. Полиция гоняла спекулянтов, но какое там… Эх… знать бы заранее — заначили бы пару тысяч экземпляров.

Были, так сказать, и глобальные последствия. Оскорбленный Георгий Максимилианович, 6-й герцог Лейхтенбергский, подал на развод. Его прошение Синод мигом удовлетворил, Стану выслали в Черногорию, ее сестре Милице — за попытки интриговать при дворе — было указано уехать в имение Дюльбер в Крыму с запретом являться в столицу. При этом, что удивительно, на место НикНика, главой гвардии был назначен его брат и супруг Милицы — Великий Князь Пётр Николаевич.

Я сначала не понял смысла этой рокировки, но познакомившись с приехавшим из Европы Петром Николаевичем понял в чем «цимес» подобного решения.

Во-первых, брат НикНика — пожалуй, единственный среди Великих Князей имел репутацию порядочного и кристально честного человека. Он не унижал подчиненных как НикНик. Не воровал как генерал-адмирал Алексей Александрович. Ни в чем плохом замазаться не успел.

Во-вторых, характера он был крайне спокойного, можно даже сказать меланхоличного. Отличился на поприще инженерного дела, увлекался живописью и архитектурой. Совсем не опасный для Николая человек.

Насколько он был способен руководить гвардией — вопрос был открытый. Также было не ясно насчет Милицы — супруги уже давно не жили вместе, но поддерживали общение по переписке.