Я работаю ангелом

– Понимаешь, технологии не стоят на месте. Изобрели камеру, на которую можно снимать прошлое. Правда, пока не такое далёкое прошлое. Спецслужбы изобрели. К нам камера попала за большие бабки. И вот мы подумали: а что, если снять репортаж о пароме?

– Да ты в своём уме? Как ты смеешь трогать эту трагедию, копаться в ней?! Тупые телевизионщики!

– Грегор, успокойся.

– Там же погибла Эмели…

– Вот поэтому я и отправляю тебя. Я знаю, ты справишься.

Оба замолчали. Валентин вытащил из ящика стола какой-то прибор:

– Вот камера. Настройки я тебе покажу. Надо будет поставить на режим ночной съёмки. Сейчас море спокойно. Завтра тебя доставят до места. Так ты согласен?

Грегор молчал. Несмотря на то, что предложение Валентина казалось ужасным, ему хотелось заняться съёмкой. «Может быть, я увижу Эмели. Может быть, я смогу её спасти», – думал он.

В назначенное время небольшое судёнышко остановилось в заданных координатах. Грегор настроил аппаратуру и стал ждать, поглядывая на камеру. Вскоре на дисплее он увидел очертания парома. Огромное судно раскачивало на волнах, как игрушку. Через несколько минут оно стало крениться на правый бок. На палубе началась паника, забегали люди. Много людей. Они не знали, что делать. Шлюпки, которые спускали на море, опрокидывались. Люди падали в воду и тонули.

Грегор волновался. У него дрожали руки, он обливался потом. Он плакал. На видео он искал жену. То приближал картинку, то отдалял её. Но Эмели в этом хаосе не было видно. Через час паром окончательно затонул. Появились спасательные суда, но спасать уже было почти некого. Из тысячи человек в живых остались несколько десятков.

Грегор выключил камеру. Он пошёл в каюту. Открыв бутылку виски, выпил из горла почти всё, что в ней было. Он не почувствовал опьянения. А потом лёг и уснул.

Когда Грегор возвращал Валентину камеру, попросил себе копию записи. Дома на компьютере ещё раз пересмотрел страшное видео из прошлого. Медленно, детально. Увеличивая отдельные куски.

Вдруг он увидел Эмели. Вначале она бежала с людьми по накренившейся палубе. Затем резко остановилась. Схватилась руками за поручни. И стала смотреть на бушующее море. Её волосы развевались от ветра, брызги окатывали её худенькую фигуру. Но лицо её было спокойным. Казалось, она ждала, когда волны возьмут её к себе.

Грегор ещё раз пересмотрел эпизод с Эмели. И ещё раз. Несчётное число раз. Он выключил компьютер, когда уже занялась заря.

Выйдя на балкон, Грегор всей грудью вдохнул морозный воздух. Зажёг сигару, закурил. Он смотрел на светлеющий кусок неба. Солнце вначале робко отодвинуло тёмную завесу ночи, а затем, словно осмелев, набрало ход и поднялось высоко, осветив землю и рассеяв последний сумрак.

Муха

Анатолий Иванович Гутов после обеда любит почитать газету. Привычка у него такая с молодости. Особенно ему нравится узнавать о районных новостях. И сегодня после сытной трапезы, приготовленной женой Ниной Сидоровной, отодвинув тарелку из-под борща, он углубился в чтение.

В «Маяке» писали, что в райцентре открылась новая школа. Анатолий Иванович порадовался за ребятишек. Ещё писали, что сгорел частный шиномонтаж. Там же, в райцентре. Анатолий Иванович расстроился за хозяев мастерской. Так, радуясь и огорчаясь, он дошёл до последней, восьмой, страницы.

Тут на верхний край газеты села большая муха. Анатолий Иванович хотел было смахнуть насекомое, но что-то его остановило. Он стал изучать муху.

Ничего особенного. Муха как муха. Шесть тонких лапок, два полупрозрачных крыла, под которыми чёрное туловище и два выпуклых кружочка на голове – глаза.

Муха не торопилась улетать. Она потёрла передние лапки, затем лапками потёрла голову. После этого потёрла друг о дружку задние лапы. «Умывается, – подумал Анатолий Иванович. – А ещё говорят, что мухи нечистоплотные, переносчики инфекций. Вон как следит за собой. Молодчина!».

Анатолий Иванович слегка шевельнул газетой. Муха не улетела. Она поползла к правому краю газеты и остановилась на фотографии юных спортсменов, завоевавших в столице очередной кубок. «Спортом интересуется, – снова подумал Анатолий Иванович. – А ещё говорят, что у насекомых нет мозгов. Вон какая любознательная! Не только мозги, но и сердце у неё есть, несмотря на то что неразумное существо. Наверное, крохотное такое сердчишко, только под микроскопом и можно рассмотреть. А ведь тоже что-то чувствует».

Солнечные лучи осветили стол, за которым сидел Анатолий Иванович. Муха в свете, льющемся через окно, преобразилась. Крылышки стали золотистыми, а туловище казалось бархатным. «Вона, в каких богатых одеждах щеголяет – золото да парча», – продолжал восхищаться Анатолий Иванович.

Мухе надоело торчать на газете, и она перелетела на стол. Поползла к красной кружке с надписью: «Нина». Анатолий Иванович продолжал следить.

Вдруг раздался громкий хлопок. Анатолий Иванович вздрогнул и выронил газету. Он оглянулся. За спиной стояла жена. В правой руке она держала мухобойку, которой только что прихлопнула ту самую муху.

Нина Сидоровна торжествующе воскликнула: