Я проснулась в Риме

– На семьдесят процентов. Ну и есть cucina gourmet – кухня для гурманов, такой микс из французской и итальянской кухни. Римляне конкретно такую кухню не любят. Нет! Они очень любят свое. Они верны своим традициям. Они любят то, что готовила их бабушка, потом мама. Если вы придете в гости в дом к римлянину, вам подадут пасту. И это будет знак особого к вам уважения. И обязательно это будет рецепт бабушки или прабабушки. И вам подробно об этом расскажут, а за столом будет вся семья. Еще придут племянники, которые в этом доме не живут, и так далее. Это очень интересно. И никогда вам не предложат поесть лягушек.

– У каждого народа свои традиции, действительно так.

Они шли по Страстному бульвару, впереди – Петровка. Как все-таки хороша Москва. Юля чувствовала, что ее итальянскому другу бульварное кольцо тоже по сердцу. Он какой-то все-таки неправильный иностранец. И пришел вовремя, и на Красную площадь его не тянет. Как будто услышав ее мысли:

– Как красивы эти бульвары. Немного напоминают Испанию, Барселону. Но там пальмы, небо другое, а здесь снег, елки, и даже не раздражает шум от машин.

– Я рада, что тебе нравится. Но, признайся, ты же ждал, что я тебя на Красную площадь поведу.

– А что? Очень даже связано с Италией. Ведь Московский кремль тоже строили итальянцы. Ты про это знала?

– Знала про Петербург.

– Да, 1480 год. Аристотель Фиораванти. Царь Иван, если я ничего не путаю, благодаря своей римской жене Софье и по ее совету пригласил Фиораванти в Москву. Долго с ним разговаривал и в итоге поручил ему построить Успенский собор. Там такая интересная история случилась. Аристотель начал строить, ему отдали полный карт-бланш. И вдруг полностью отстранили от работы, отобрали всех подмастерьев, уволили рабочих, и полное молчание. Итальянский зодчий никак не мог понять, что же стряслось? Он побежал на поклон к великому князю. И тот велел ему немедленно отправляться в путешествие по русским землям, знакомиться с работами старых русских мастеров, изучать, как строились монастыри и храмы. Фиораванти сначала разозлился. Как у вас говорят: стал бешеным, как зверь!

– Был в бешенстве. Взбешен.

– Си! В бешенстве. Как я на рынке, когда пробую помидоры! А потом понял, все правильно. Он же не просто здание строит, он церковь строит. Да хоть и просто здание. Он его строит на русской земле. И важно не просто имя свое увековечить, а сделать то, что от тебя ждут люди.

Марко помолчал.

– Я, когда приехал в Россию, тоже сначала пытался готовить что-то очень итальянское или даже конкретно русскую кухню. Но потом понял, только тот ресторан будет пользоваться в России успехом, где итальянская кухня будет понятна русскому человеку, соединится с его вкусом. Это очень важно. Я тут только в гостях. Меня тут приняли, я должен сделать так, чтобы понравилось тем, кто меня пригласил. Фиораванти в свое время это хорошо понял. И он возвел шедевр. А потом еще и сделал все чертежи к Московскому кремлю. У него особенно выбора не было. Он пытался вернуться домой, но его заточили в подвалах, и вот он сидел там, думал и читал своего любимого Данте Алигьери «Божественную комедию»:

Ты будешь знать, как горестен устам
Чужой ломоть, как трудно на чужбине
Сходить и восходить по ступеням.

– Ого! Что ты знаешь!

– Каждый итальянец знает что-то от Данте. Это наши корни. И я нашел этот перевод. Мне нравится учить наизусть. У меня хорошая память. Она же музыкальная. Мне кажется, эти строки – они на все времена, для тех, кто живет в чужой стране. Как давно написал их Данте, и как современны они и по сей день. Это очень непросто работать и жить вдали от родины, жить годами, не зная, на сколько времени ты здесь. Это очень непросто.

– И он уехал?

– Фиораванти? Нет. Он испугался. За свою жизнь, ему пригрозили, что убьют его сына Андрея. А при чем здесь Андрей? Он и архитектурой никогда не занимался, просто следовал за отцом. И он пообещал начать работу над проектом Кремля. Его, естественно, выпустили и опять окружили всеми почестями. Слушай, какая странность у вас, у русских. Вы сегодня любите, завтра сажаете в тюрьму, через день опять любите.

– У вас, у итальянцев, по-другому?