Я пришла, откройте дверь

Верка перечисляет наших общих знакомых, а я плетусь к шкафу, распахиваю дверцы и задумчиво смотрю на ряд вешалок. Дело в том, что Верка больше не устраивает обычные вечеринки, насмотревшись американских мелодрам и проработав месяц в театре капельдинером (подменяла бабушку, когда та попала в больницу с ангиной, а конкретнее: помогала зрителям находить места и отвечала на вопросы), она теперь тяготеет к костюмированным или тематическим гуляниям. Которые изредка еще и усложняет до абсурда. Так, например, в прошлый раз она объявила, что впустит в квартиру только тех, у кого на голове будет шляпа с пером, а в руке – сырое яйцо (хорошо, что я не люблю их в первозданном виде, а то съела бы по дороге). Первое яйцо я разбила, как только спустилась вниз, когда проверяла почтовый ящик. Пакетик с яйцом банально упал. Вернулась за вторым, и оно разбилось уже в сумке на автобусной остановке, хотя казалось, надежнее места не придумать. Слой плотной бумаги не спас его. Вернулась за третьим и вот его-то и донесла. А где я взяла перо для шляпы, рассказывать не буду…

Честно говоря, после дня рождения Регины я собиралась выспаться. Завтра опять на работу. Но радость у Верки заразительная, и я с легкостью меняю планы. Да и соскучилась я по девчонкам.

– …закуски я уже купила и твое любимое белое полусладкое…

Я все еще стою, замерев в ожидании приговора, надеюсь, Верка не потребует прийти в сапогах из крокодиловой кожи. Поймать крокодила я успею, а вот сшить из него сапоги вряд ли.

– А какая тема вечеринки? – не выдержав накала, спрашиваю я.

– О! Все будет мило и просто. Вход – в роскошных вечерних платьях до пола и с блестками, макияж и прическа соответствующие, – довольным тоном сообщает Верка, и я тяжело вздыхаю. Даже если бы у меня и был такой наряд, я бы не смогла натянуть его на свое прекрасное тело. В старую одежду я, увы, не влезаю. – Только не надевай ничего черного, это слишком мрачно.

– Хорошо, – обещаю я, захлопывая дверцы шкафа. – Как скажешь.

Попрощавшись с Веркой, понимаю, что смогу удивить подруг новостями. Я влюбилась в Баташова, и он оказался не Мистером Самодовольным Индюком. Пока не знаю, буду его так дальше называть или нет. Но вряд ли…

Кладу мобильник на стол, хмурюсь, пытаюсь решить проблему с нарядом, вновь беру мобильник и набираю номер.

– Мама, где мне найти вечернее платье? Так чтоб с блестками, срочно и недорого, – спрашиваю я, вынимая из холодильника зеленые и сочные палки совершенно невкусного сельдерея. – А красивые прически ты делать умеешь?

– Тебе зачем? – изумляется она в ответ.

– Одна из моих лучших подруг считает, что жизнь не должна быть скучной, – объясняю кратко.

– То есть у Веры опять вечеринка? – с долей удовольствия спрашивает мама. И Марту, и Верку она обожает.

– Да.

– У соседки из тридцать восьмой квартиры можно отыскать что-то подходящее, – сообщает мама и поясняет: – она выступает в филармонии, и вы приблизительно одинаковой комплекции. Спрошу, даст ли она платье напрокат.

Концертное платье и вечернее – это одно и тоже?

Не важно. Значит, к Верке пойду в роскошном наряде, впитавшем в себя время, аплодисменты зала и накал оперных арий. Не так уж и плохо.

* * *

Соседка оказалась приятной женщиной лет пятидесяти – певица Наталья Сергеевна.

– Катенька, называйте меня тетей Наташей, это звучит по-домашнему добро.

Осмотрев меня с улыбкой с головы до ног, она удовлетворенно произнесла: «А мы с вами почти одинаковые» и с радостью предоставила в мое распоряжение по истине королевский гардероб.

От розовых и желтых платьев, украшенных матерчатыми хризантемами и лилиями, я отказалась сразу. От бархатных кофт с объемными рукавами «фонариком» тоже. И атласным накидкам, подшитым по краю страусиным пухом, сказала твердое «нет». Когда же мы перешли к нарядам поспокойнее, на душе стало гораздо легче, хотя блестки иногда и напоминали северное сияние…

Померив три вполне приличных платья (мама назвала их скучными), я остановилась на сером с вышивкой на плечах и по подолу. Искрилось оно умеренно, и когда я его надела, то поняла – надо брать! Струящаяся почти до пола легкая ткань, глубокий вырез на груди и чуть сверкающая в темноте серебряная нитка вышивки. Я богиня! Вернее жрица. Не суть важно, главное, что подданные (которых у меня нет) сойдут с ума от восторга, увидев такую сногсшибательную госпожу.

Блестки на платье присутствовали, но они были прозрачные и не перетягивали внимание на себя. Я насчитала пятнадцать штук, Верка должна быть довольна.

Прическу тетя Наташа закрутила такую, что первые десять минут я боялась пошевелить головой. А потом уже, осознав, что конструкция не развалится, успокоилась и вертелась перед зеркалом на триста шестьдесят градусов. Сомнений быть не могло – я стану королевой вечеринки.

Верка открывает дверь и практически падает. Да, это я. И я бесподобна!

– Ка-а-атька… – протяжно выдыхает она и делает шаг назад.

– Знаю, знаю, – равнодушно отмахиваюсь и захожу в квартиру.