Я пришла, откройте дверь

Минус еще четыреста граммов. Я в восторге! После вчерашнего дня следует сделать один весьма приятный вывод – огурец и пакетик с жевательным мармеладом абсолютно не влияют на процесс похудения (хотя, возможно, я не учитываю нервный стресс, полученный от встречи с Гурием Гордеевичем).

Ситуация совершенно не проясняется – книга по-прежнему остается неизведанным пунктом на пути к богатству. Вспоминая бред Туглякова, ежусь и бесконечно повторяю «что это было?» и «осталась жива, и слава богу».

Я возлагала на него такие надежды… А он разочаровал, обозвал немытой и выставил за дверь.

Какие перлы произносил Гурий Гордеевич? «Я вытащил книгу из тайника и пустил к людям, пусть поломает душеньки…» Лучше бы она поломала жир на моих бедрах. А что? Было бы неплохо: приложил книгу к пухлому месту, и там волшебным образом появляется худоба.

Отправляясь на работу, я застреваю около почтового ящика, достаю книгу и прикладываю к бедру, жду минуту и с сожалением отмечаю, что похудеть таким способом не получится.

В лавку прихожу с опозданием на пятнадцать минут, дверь открыта, а за столом сидит Вадим. Выражение его лица не обещает ничего хорошего. Я внутренне сжимаюсь и пытаюсь сообразить, как бы получше оправдаться, иначе к ругани с двоюродным братом прибавится еще и вечерний разговор с мамулей, а уж она то будет меня пилить не меньше двух часов. Семейные ценности мама считает самым главным на свете, и в общем-то я с ней согласна, но… Почему-то мои интересы никто не учитывает и мою сторону редко кто занимает.

С Вадимом у меня точно нет ничего общего (если забыть про родственную кровь), внешне и внутренне мы абсолютно разные. Я темно русая, и волосы у меня мягкие и шелковистые, а у Вадима на голове прошлогодняя солома. Я чуть-чуть полненькая, а он желеобразный. Я замечательная, а он так себе – ничего особенного, если не сказать покрепче.

Лет десять-двенадцать назад Вадим частенько давал мне оскорбительные прозвища и подзатыльники, а я, между прочим, младшего его на семь лет. Попробуйте представить силу этих подзатыльников. Да я улетала на сто метров вперед!

Память у меня хорошая…

И уж, конечно, я не могу простить Вадиму новогоднюю катастрофу. Однажды он залез в мой сказочный подарок и сожрал все шоколадные конфеты, а в фантики завернул вату. Любой психолог скажет, что такие трагедии в детстве наносят самые болезненные душевные травмы, которые остаются на годы… Уверена, те конфеты были необыкновенно вкусные.

– Опоздала? – спрашивает Вадим, и его тонкие губы растягиваются в малоприятную улыбку.

Дурацкий вопрос!

– Слегка, – отправляю сумку на прилавок и начинаю активно смахивать пыль с калькулятора. Но сердце уже стучит учащенно, а коленки подрагивают.

Мне совершенно не хочется выяснять отношения с Вадимом, он слишком хорошо умеет топтаться по комплексам и довольно часто доводит меня до слез. Подозреваю, он побаивается мою мамочку, и лишь это меня спасает от грандиозной расправы.

– Почему? – Вадим смотрит пристально, точно тюлень готовый к прыжку.

Да, тюлени не способны на стремительные прыжки и сравнение не слишком-то правильное, но не стану же я сравнить своего не харизматичного расплывчатого брата с гепардом? Гепарды мне этого никогда не простят! А с тюленями я как-нибудь договорюсь…

– Горел мусоропровод, я вызывала пожарных.

Слабенько, однако в голову больше ничего не пришло.

– А почему вчера после обеда лавка была закрыта?

Черт! И где этот гад научился задавать такие каверзные вопросы? Не могу же я признаться, что после обеда отправилась к Гурию Гордеевичу, а потом, наплевав на работу, полетела домой успокаиваться. Кто бы нашел в себе силы продавать утюги и чайники после такого оглушающего гостеприимства Туглякова?

– Э-э-э… – отвечаю я.

Вроде нормально выкрутилась – немногословно и абстрактно.

– Не понял.

Вот дурак, что же здесь непонятного?

Вадим кривится и начинает щелкать хрящами (или чем он там щелкает?), пальцы у него гибкие, как пластилин. Это, разумеется, выводит меня из себя. Развалился тут на стуле, как хозяин! Ну, да, он и есть хозяин, но все же мы родственники и ко мне он должен относиться с определенным снисхождением. Пусть придирается к другим сотрудникам, а не ко мне. Другие сотрудники – это наша уборщица и бухгалтер на удаленке.

Когда Вадим брал меня на работу, он обещал повысить зарплату после испытательного срока (через два месяца!), и я старалась изо всех сил. Книжки стояли корешок к корешку, самовары и клетки блестели, монеты сияли так, будто каждая мечтала рассказать, в каком глиняном горшке ее нашли! Но он обманул.

– Были обстоятельства, – бубню я, откладывая калькулятор в сторону.

– Какие? – Вадим тяжело выбирается из-за стола и скрещивает руки на груди. Рубашка задирается, демонстрируя полоску белого, как молоко, живота.

– А ты с чего взял, что лавка вчера была закрыта? – резко спрашиваю, вопросительно наклоняя голову набок. Нервы напряжены, и я бы сейчас отдала многое за клубничную Маргариту.

– Проверял, – зло отвечает Вадим, высокомерно приподнимает подбородок и испепеляет меня далеко не родственным взглядом.