Я помню...

Между тем, хозяин фотографии совсем ожил. Он, видно, вспомнил, что около дома на Пречистенке, 19 он видел военных и, догадавшись, что мы красноармейцы, он уже уверенно говорил, что нам надо на Пречистенку, 19, а не сюда. Это совсем недалеко. Надо только дойти до конца бульвара и повернуть направо на Пречистенку, пройти немного в горку и на левой руке будет дом 19.

Наконец, рассмотрев развешанные на стенах фотографии, мы решили двигаться дальше после этого небольшого случайного отдыха. Действительно, бульвар скоро кончился, мы увидели величественное здание Храма Христа-Спасителя, направо же пошла эта самая улица Пречистенка. Мы миновали несколько красивых зданий и увидели на левой стороне большой дом с номером 19. У главного входа в здание крыльцо с небольшим навесом с красивой чугунной решеткой под крышей. Колонки, на которых держался навес, да и сам навес изрешечены пулями. Это следы Октябрьских довольно сильных в этом районе боев. Под крышей здания с красивыми нишами мы увидели большую вывеску: «Московский, Александро-Мариинский кавалерственной дамы Чертовой институт благородных девиц». Мы все, как по команде, расхохотались. Ничего себе, куда нас командировали — в институт благородных девиц, да еще «кавалерственной дамы Чертовой!». Черт возьми!

Мы смело на сей раз открыли двери и вошли внутрь здания. Здесь стоял часовой, который что-то крикнул разводящему. Очевидно, нас тут уже ждали. Скоро появился не только разводящий, но еще какой-то важный дядя с бородой, из кондовых крестьян. Как оказалось впоследствии, он выполнял функции хозяйственника, хотя и был унтер-офицером царской армии, участником Русско-японской войны 1904–1905 гг. Этот дядя повел нас какими-то закоулками в левую часть первого этажа и скоро привел в большой зал (который, как мы скоро узнали, назывался дортуаром) и сказал: «Пока располагайтесь здесь!».

Я — курсант Военно-химических курсов командного состава РККА

Какое удовольствие после двух почти месяцев жизни собственно на улице, в особенности в дырявой палатке на Ходынке, постоянного ощущения сырости «обмундирования» и спанья в окоченелом состоянии, особенно во время дождя, когда мы промокали насквозь, вдруг очутиться в совершенно сухом помещении, где не каплет ниоткуда, не дует холодный назойливый ветер! Мы тотчас же разостлали свои бывалые «спинджаки» и прочие пожитки, положили под головы почти пустые свои мешочки и, разлегшись на паркетном полу (я впервые в жизни попал в помещение с таким шикарным полом), скоро задремали. Известно, что голодные молодые люди охотно спят и быстро засыпают, особенно в хорошей обстановке. Некоторые ребята, впрочем, тихонько обменивались своими впечатлениями.

Примерно через час после нашего поселения в дортуар кто-то особенно важный явился к нам. Мы, естественно (лишенные командира), не обратили на него никакого внимания. Комиссар — это был он, комиссар Военно-химических курсов комсостава РККА Яков Лазаревич Авиновицкий⁴, сын виленского раввина, спросил: «Кто дежурный?». Узнав, что дежурного у нас нет, а также нет и дневального, он сказал нам, что это неправильно, что если бы был дежурный, он непременно должен был бы крикнуть: «Встать, смирно!» и отдать рапорт. Один из наших более смелых ребят спросил его: а кто он такой? И узнав, что это комиссар курсов, он встал, за ним встали неохотно и мы. На этом наша вольная жизнь после откомандирования из ГУ ВУЗ и окончилась.

Часа через 2 после этого снова к нам явился старик унтер и осведомился, есть ли у нас вши. Мы фамильярно ответили ему: «Сколько угодно!». Тогда он приказал каким-то красноармейцам принести нам чистое белье, раздал его нам и скомандовал: «Встать, стройся!». Рассчитав нас по всем правилам, он повел нас вниз по Пречистенке. Мы повернули направо в один из переулков и вышли к Москве-реке. Нам было предложено выкупаться и хорошенько помыться, и мы с удовольствием выполнили этот приказ, не торопясь, в самом центре Москвы почти против Храма Христа-Спасителя. Вот было патриархальное время в Москве. Не так уж и давно! Мы оделись в новое белье и вернулись на курсы. Начальство было, очевидно, довольно, наивно полагая, что проделанная «санитарная обработка» освободила нас и Командные курсы от вшей.

Но кто имел дело с вошью, прекрасно знает, насколько это «чистоплотное» животное приспособлено к жизни. В нашем чистом белье, как и следовало ожидать, вшей оказалось больше, чем в нашем грязном, старом собственном белье, не сменявшемся, я думаю, месяца два. Да, вошь чистоплотное животное. Позднее мне лично пришлось убедиться в том, что если не мыться в бане с полгода и не менять белья, жить в условиях, когда черноземная пыль постоянно воздействует на тело, вши бесследно пропадают. Впрочем, об этом знают все птицы, даже воробьи, которые, купаясь в песке, просто выводят у себя вшей. Вши не выносят грязи, а на чистое белье переходят с удовольствием. Так получилось и у нас: к вечеру мы «исчесались», вшей как будто стало много больше.