Я ненавижу вас, Доктор Робер!

— Угу.

— И он имеет форму икосаэдра.

— Да, — мямлю вновь в ответ. — Я читала про это.

— Хорошо.

Женя продолжает что-то выискивать на чаше Петри, а потом оторвавшись от микроскопа, говорит:

— Ну, слушай, органоиды как органоиды, я считаю. Сколько по времени уже прошло?

— Семь дней, — отвечаю ей.

— Вообще, процесс длится от недели до трех недель, поэтому я не вижу ничего страшного в том, какая картина вырисовывается у тебя.

— Думаешь, все в порядке?

— Конечно! — отзывается Женя. — Все-таки, конечный результат ты увидишь, возможно, завтра.

Я прикусила губу. Меня переполняла тревога, потому что мне казалось, что я ничего не могу сделать правильно.

— Спасибо, — натянув улыбку на лицо ответила я.

— Слушай. Сходи и развейся. Проверь ксенографты у Микки и Лили, и если тебе не сложно, возьми немного азота.

— Ладно, — отвечаю ей и встав со стула, беру ключи у Жени и направляюсь в другую комнату.

Вставив ключ в замочную скважину, я открываю дверь и включаю свет. Две мышки носятся по клетке, и, наверное, они рады меня видеть. Я надеваю перчатки, которые лежат в упаковке на столе около двери, и подхожу к клеткам.

— Привет, Микки, — здороваюсь я с мышкой, которая в целом выглядит очень бодро. Каждая мышь подписана специальной карточкой, чтобы не запутаться. Я подливаю ему воды в поилке.

— Привет, Лили, — говорю я второй мышке, которая с любопытством смотрит на нас. Кажется, Лили чувствует себя хуже. Она с трудом дышит, шевеля носиком. Ей я тоже подливаю водички в поилку. Ксенографты не моя забота, а забота Жени, но… Мне так жалко становится этих мышек, которые против своей воли остаются здесь, в металлической клетке.

Подавив в себе разочарование, я прощаюсь с подопытными, утилизирую перчатки и выхожу из комнаты, направляясь на верхний этаж, чтобы взять азот. Здание всегда проектируется так, чтобы было место под различные агрегаты. Поэтому азот, в нашем случае, стоит на самом верхнем этаже. Кстати, говорят, там пустует и кабинет Марка, в который он не захотел переезжать, но он все-таки закреплен за ним.

Поднявшись на восьмой этаж с помощью лифта, я выхожу и иду туда, где располагается азот, беру немного в термос (который мы используем для транспортировки в малых количествах азота) и выхожу обратно. Не знаю, почему, но все мысли мои заняты о Марке. Казалось бы, почему я думаю об этом снобе? Ведь, в нем все идеально только с научной точки зрения, а вот с человеческой — он по прежнему упертый баран.

Однако не стоит отрицать, что он начал вызывать у меня симпатию как мужчина. Но это лишь симпатия. Надеюсь, что моё влечение к нему окажется мимолетным и не повлечёт за собой серьёзных последствий.

Когда я вышла на своем этаже, то в холле было оживленно Максим Дмитриевич что-то воодушевленно говорил нашему коллективу. Я лениво подхожу, потому что Максим Дмитриевич обратил на меня внимание.

— А, подходите-подходите, — говорит он мне, зазывая рукой. — Не хватает только Марк, да?

— Наш предводитель, как всегда, купается в лучах славы, — ехидно высказала Женя.

— Лучше купаться в лучах славы, чем в формалине, — отозвался Максим Дмитриевич и захихикал.

На шутку это было мало похоже, поэтому, никто из нас не засмеялся.

— Ну смешно же ведь, а!

Единственный, кто поддержал его после этих слов, был Денис. Он захлопал в ладоши и сказал:

— Ха-ха-ха, какая тонкая шутка, босс!

— Вы все какие-то угрюмые, — с досадой в голосе произнес Максим Дмитриевич. — Нужно радоваться! Скоро новый год, затяжные праздники!

— В которых мы будем все равно работать? — фыркнул Арсений, облокотившись на колонну. Удивительная особенность этого мужчины — вечно облокачиваться на что-то, будто бы его ноги не держат совсем.

— Ну, если тебе нечем заняться, то ты можешь и поработать.

Арсени скривил недовольную гримасу, а вот во взгляде Дениса можно было заметить море азарта и предвкушения от осознания, что кажется он единственный будет работать на праздниках. Его никто не будет терроризировать смешками, никто не будет ему мешать.

Кажется, Денис второй в очереди после Робера по трудоголизму.

— Я вовремя? — голос Марка, прозвучавший у меня над ухом, заставил меня подпрыгнуть. Как же хорошо, что у термоса есть крышка, иначе, я бы сейчас получила ожог.

— Зачем так пугать?

— Ты принесла мне кофе? — спросил Марк, принимая из моих рук термос. — Как мило с твоей стороны!

— Это азотное кофе, если тебе интересно, — проворчала я в ответ. Марк сразу же вернул мне термос. Я посмотрела на него с легкой насмешкой: — Что, не нравится азотное кофе?

— Я как-нибудь обойдусь, Яна. Не так уж и хочется пить, — ответил он.

— Ну как знаешь, — пожала я плечами.

— О, Марк! — воскликнул Максим Дмитриевич. — Иди сюда, иди.

Марк тяжело вздохнул. Ему тоже не нравилось, как Максим Дмитриевич вёл себя на публике, но он ничего не мог с этим поделать. Это был один из лучших друзей его отца, и общаться с ним было гораздо сложнее, чем мне.