Я не хочу умирать

Все произошло молниеносно. Бревно, падающее под углом, всей своей массой влетело девушке в голову и придавило ее к полу. В это же время начало складываться и основание дома. Кровать тут же завалили обломки крыши, балки и штукатурка. Все происходило очень быстро, почти единомоментно. Супруг девушки повалился вместе с теми обломками, которые падали отовсюду. В итоге под натиском снежного потока дом начал складываться, хороня под собой новоиспеченную семейную пару. Вся природа вокруг содрогалась. Мне казалось, что я чувствовал и даже видел смещение тектонических плит, провоцирующих это бедствие. Стихия никого не щадила, в том числе и эту девушку, которая так старательно простиралась перед мигом смерти. Было уже ничего не разобрать в беспорядочных руинах. На образовавшийся разгром полетела новая огромная волна снега, которая стерла из вида последние следы происшедшего. Все это заняло около пяти секунд. Мне не было нужды смотреть это в замедленном действии или наблюдать сквозь объекты, что же именно себе поломала наша буддистка.

– The sun is rising, – едко заметил Странник.

– Иронично, – заметил я, вспомнив смысл этой когда-то очень популярной песни. Почти сразу же я продолжил: – Мне кажется, это ценно – осознавать момент своей смерти. – Еще немного помедлив, я колко добавил: – Даже видя твое лицо за мгновение до встречи с ней.

– Ты бы не хотел умереть во сне? – с видимым интересом поинтересовался Странник.

– Конечно, нет! Я хочу осознать состояние наступающей смерти.

– Зачем?

Я задумался, но почти сразу опомнился, понимая лукавство Странника.

– Что значит зачем? Я не хочу просто так уйти.

– Но ты ведь все равно уйдешь. Так или иначе.

– Ты же говорил, что главная разница между людьми не в том, как они жили, а как они встретят смерть.

– И какая же разница? – совершенно серьезно поинтересовался мой призрачный собеседник, как бы экзаменуя меня.

Я хотел ответить, что разница в посмертной участи, но своевременно понял, что, может, никакой посмертности и нет. Несколько секунд я стоял в задумчивости, но, взглянув на Странника, озвучил ему свою внезапно появившуюся мысль:

– Так ты ведь есть! Не знаю, что ты о себе думаешь, живешь ты или существуешь, но ты есть!

– Ну, во всяком случае, ты уверен, что меня видишь и со мной разговариваешь, – улыбнувшись, ответил Странник и следом задал вопрос:

– Тем, что ты меня воспринимаешь, ты пытаешься обосновать посмертное существование?

– Возможно. Быть может, мне просто надо в это верить.

– Надо или хочется? – рассмеявшись, он ехидно добавил: – Ты ведь эгоист, желания в приоритете.

Чуть подумав, я довольно решительно сказал:

– То, что ты прав, не отменяет того, что это чушь. Ты ходишь по кругу.

Тем не менее я задумался в очередной раз о том, что поиск некого спасения и общения с Богом, который сотворил нас по своей любви, может быть абсолютным проявлением эгоизма. Исходя из идеи, которую предложил Странник, следовало, что сама вера являлась не более чем метко спроектированным следствием желания.

Внезапно Странник, с кажущимся упоением глядя на горный пейзаж, спросил меня:

– А может быть, есть лишь безысходный фатум сансары?

– Но я хочу верить, что что-то есть за пределами этой жизни, помимо циклических перерождений.

– Может, и есть, но кто тебе сказал, что ты будешь приобщен к этой запредельности?

– Ну, ведь ты есть! – поспешно, повторяясь в своих измышлениях, необдуманно сказал я.

Странник посмотрел на меня с доброй улыбкой и сказал:

– Сейчас мы вместе ходим по кругу. Кто тебе сказал, что я есть?

– Ну, даже если ты есть только в моем сознании, то, может быть, и я есть во снах какого-нибудь Брахмы? – немного задумавшись, предположил я.

С иронией, но абсолютно спокойно Странник ответил:

– Брахма снится Вишну, ты снишься Брахме, а я снюсь тебе. – Выдержав небольшую паузу, наводящую драматизм, он довольно растянуто добавил: – А Вишну снится мне…

Засмеявшись, Странник закончил:

– Как ни крути, цикличность.

– Ты ведь себя в этой цикличности в основание поставил!

– Ты говоришь не подумав. В этой схеме любой одновременно и творец, и творимое, спящий и снимое.

Немного встрепенувшись, я прокомментировал:

– Это все верно, только при условии, что ты действительно даешь существование Вишну.

– Если не я, то кто?

– Я не знаю кто, но не ты. Я лучше буду верить в триединого Бога, дарующего жизнь, – немного наивно проговорил я.

– Поздний индуизм. Относительно поздний, разумеется: тоже пришел к идее триединого Бога, так называемого тримурти. Шива-Брахма-Вишну.

– По-моему, их называют в другой последовательности, – заметил я.

Немного усмехнувшись, Странник пояснил:

– Я предпочитаю ставить Шиву во главу тримурти.

– О! Видимо, поэтому ты показываешь мне моменты смерти!

– Смерть – это вершина жизни, как ни крути. И Шива не такой уж и разрушитель.

Я ничего не ответил, а лишь немного полюбовавшись горным пейзажем, все столь же прекрасным, обратился к своему собеседнику, начавшему хранить задумчивое молчание:

– Давай убираться отсюда.

– Ты же научился махать руками. Дерзай.