Я — математик. Дальнейшая жизнь вундеркинда

Я подозревал, тогда (и подозреваю до сих пор, хотя не знаю никаких подробностей), что единственным итогом большей части расчетов было выбрасывание на ветер изрядного количества денег. Мне, правда, говорили, что эффект, ради которого производились эти расчеты, был так ничтожно мал, что без соблюдения величайшей точности при вычислениях его вообще нельзя было обнаружить. Я, однако, не считал это объяснение убедительным, так как в тех случаях, когда последовательно применяется процесс, который на каждом этапе приводит к очень малым изменениям, наиболее удобной обычно оказывается замена системы обыкновенных дифференциальных уравнений, описывающих эти процессы, одним уравнением в частных производных. Иными словами, у меня были величайшие сомнения, не рассеявшиеся и поныне, в том, что при таком очень медленном и многократно повторяющемся процессе диффузии могут иметь какое-нибудь реальное значение явления, которые нельзя было бы объяснить, предполагая, что эта последовательность диффузии является не дискретной, а непрерывной.

Как бы то ни было, хотя я не имел никаких конкретных сведений о том, что скрывается за вывеской Манхэттенский проект, начиная с некоторого времени ни я, ни любой другой активно работающий ученый Америки не мог не знать, что подобный проект существует и интенсивно разрабатывается. Но даже тогда у нас не было ясного представления о том, что там делается. Мы боялись, что радиоактивные изотопы изготовляются главным образом ради использования в качестве ядов. При этом, естественно, возникали серьезные опасения, что мы можем очутиться в положении людей, создавших такое оружие, которое по моральным и политическим соображениям не должно быть использовано — именно так обстояло дело с немцами, не использовавшими ядовитые газы при нападениях на города. Но даже те из нас, которые подозревали, что в Манхэттенском проекте работают над созданием нового взрывчатого вещества, все равно не могли себе представить разрушительных возможностей атомной бомбы и тех моральных проблем, которые повлекло бы за собой ее использование. Что касается меня, то по крайней мере в одном я был уверен совершенно твердо — в том, что я счастлив, имея право чувствовать себя непричастным к ее созданию и будущему использованию.

В этом смысле моральные проблемы, связанные с войной, передо мной не вставали. Однако осенью 1944 года произошло несколько событий, которые оказали большое влияние на мою дальнейшую работу и на мой образ мыслей. Задумавшись над связью между быстродействующими вычислительными машинами и заводами-автоматами, я пришел к выводу, что, поскольку уже существуют вычислительные машины, основой работы которых является громадная быстрота выполнения отдельных операций и наличие программы, т. е. задание определенной последовательности операций, осуществляемое с помощью магнитной ленты или перфорационных карт, возникновение заводов-автоматов не за горами. У меня не было ни малейшей уверенности, что я не оказался в таком положении, когда мой первый моральный долг состоит в том, чтобы предать гласности материалы, которые могут оказаться опасными для общества.

Создание заводов-автоматов неизбежно должно было бы привести к новым социальным проблемам, связанным с занятостью рабочих, и я не знал, буду ли я в состоянии ответить на все вопросы, которые могут при этом возникнуть. Как только эти заводы вступят в строй, появится необходимость в широком перераспределении рабочей силы на различных производственных уровнях. С одной стороны, заводы-автоматы грозят полностью заменить машинами тех людей, которые используются сейчас как механические приспособления, или как второсортные переключающие или решающие устройства. А с другой стороны, они создают новые потребности в высококвалифицированных профессиональных работниках, которые могли бы так организовать поток операций, чтобы он наилучшим образом соответствовал выполнению каждой отдельной задачи.

Заводы-автоматы требуют создания аварийных команд и команд надзора, состоящих из людей особенно высокой квалификации. Если бы эти изменения в спросе на рабочую силу произошли неожиданно и застали нас неподготовленными, мы попали бы в самую тяжелую полосу безработицы из всех, которые нам когда-либо приходилось переживать. Мне казалось, что этого бедствия вполне можно избежать, но только если мы всё заранее серьезно обдумаем, а не будем лениво ждать, когда разразится катастрофа. Немного ниже в этой же главе я расскажу, что я теперь думаю об этой проблеме.

Но именно поэтому, когда один из ученых захотел получить сведения о моей последней работе, я ответил, что не убежден в целесообразности разговора на эту тему и тем более в том, чтобы он стал достоянием широкой гласности. Я колебался тем сильнее, что эти сведения нужны были ему для каких-то военных целей, а я вовсе не был уверен, что хочу принимать участие в использовании своих новых идей для создания управляемых снарядов и тому подобных вещей.