Я люблю время (Сказка-ларец)

— Ой, мальчики, вы только поглядите на этот кошмар! Вот это да! — Света стала теребить мужчин за локти, а сама уткнулась носом в прозрачную оболочку зонта, чтобы получше все рассмотреть — дождевые дорожки и капли на оболочке весьма затрудняли это. Филарет, видимо сочтя обстановку безопасной, одной правой рукой мгновенно свернул зонтик в короткий и отнюдь не толстый тубус, положил его сверху снаружи на наплечную сумку под мышкой и осторожно высвободил локоть левой из-под Светиной ладони. Пейзаж действительно вдохновлял на сильные эмоции. Они словно бы оказались в центре почти правильного круга, диметром в метров сорок, очерченного разрушительной работой стихий. Самым странным выглядел ближайший краешек воды. От остальной поверхности его отличала некоторая 'стеклообразность', студенистость, вызванная тем, что именно туда просыпался небесный ледяной горох и наполовину раскис в относительно теплой воде. Если судить по суше — выпала на нее месячная норма осадков, только замороженных. Но в воде эта норма быстро таяла, а в той части суши, куда выпал град — все еще было белым-бело, почти по щиколотку.

— Боже мой! Все листья побило. Град, посмотрите, все листья с кустов содрал! Бедненькие. Какой ужас! И ветки, смотрите — ветки все поломаны! И с деревьев листья сбило. Филя, а они теперь погибнут?

— Кто, деревья?

— Да. И кусты. Погибнут, да? Они же листьями дышат?

— Не должны бы. Корни-то целы. Кора на стволах также не попорчена. Поживут еще.

— Выживут. Если только не простудятся и не умрут от переохлаждения. Давайте будем согревать их своими телами, пока не поздно. Я возьму на себя ольху, а Фил пусть срочно бежит к той березе. Света, ты будешь помогать мне, согревать грудью это прелестное деревце.

— Как это? Виля, ты серьезно? Ты меня разыгрываешь…

— Как нельзя более! Идем, сначала потренируемся смыкаться, подходить синхронно вдвоем, вон там, на теплой траве, нетронутой злыми стихиями.

— Разыгрывает. Игрун он у нас, так сказать, антифилософ, если судить по результатам речевой и мыслительной деятельности

— Опять ты своими… шуточками. Я сначала думала, ты серьезно. Ура, ура, ура! Ура! Мне снова повезло! — Филарет с еле заметной улыбкой покивал Светиным крикам, полюбовался на небо, окрестности, и окончательно решил, что гроза миновала.

— Зонтик убираю. Ну, что за ура? В чем повезло?

— Синяка не будет. Вот, Вилечка, смотри, Филя — вот, только еще красное пятно осталось.

— Хм… Действительно… Кто бы мог подумать? В былые годы Илья-Пророк этакой градиной с первого залпа мамонта заваливал! Эх, все мельчает…

— Ну уж, мамонта, — Фил заулыбался, причем настолько добродушно, настолько нехарактерно для себя, что Велимир вздрогнул и мгновенно поджался в единый ментальный мускул, внешне, впрочем, оставаясь как был: одна рука плечо чешет, другая Свету за пальчики ловить пытается…

— Ты чего, Светик, я же только синяк посмотреть. А? Что — 'ну уж'? А, Фил?

— Я говорю: как же это 'все мельчает', если мамонту каюк, а нашей Светлане Сергеевне даже синяка не досталось? Напротив — все крепчает.

— Что такое? — У девушки глаза распахнулись так, что недоброжелатель, либо человек равнодушный к женской красоте, назвал бы их, пожалуй, выпученными…

— А что такое, Светик?

— Мальчики, посмотрите: вся буря была вокруг нас, только вокруг нас, а вдалеке везде все как было, так и осталось нетронутым. И кусты, и листья… И снега с градом нет!

— И что с того, подумаешь? И вблизи везде все как было, кроме малюсенького кусочка береговой полосы. Научный факт.

— Да, но как же так может быть? А, Филечка?

— Что именно? — Филарет вновь отвлекся от своих дум и повернулся к девушке.

— Как это понимать, что вся буря была только над нами, а нигде больше?

— Откуда я знаю? — Ответ прозвучал грубовато, и Филарет, кинув взгляд на обиженное лицо девушки, поспешил поправиться. — Главное, друзья, что с нами все в порядке, и даже без синяков обошлось. Никакого ущерба общему делу и твоей красоте! Точнее, наоборот, в порядке убывания важности: твоей красоте и нашему делу. — Света улыбнулась, но все равно в глазах ее мерцало сомнение: серьезно говорит Филарет о ее красоте или насмехается?..

— Это дело мы обязательно отметим и обсудим. И обдумаем. Сегодня же. Но у нас работа, Светик, и я ее пытаюсь делать, понимаешь? Осмыслить все факторы, обшарить умом и взглядом местность. И я тоже нахожусь в некотором недоумении, но готового ответа у меня нет. Если же ты спросишь у Вила, он тотчас тебе насыплет объяснений полный фартук — вон как ему не терпится все объяснить! Расскажи нам, Вил, с чего бы такое чудо на нас накинулось?

— Элементарно, Ватсон! День, напоенный солнцем и летом, был неподвижен и тих. Бирюзовое море ласково облизывало пустынный пляж, доверху наполненный чистейшим песком из драгоценного белого кварца мелкого помола, над лагуной ни единого обл…

— Без прелюдий, самую суть.