Я люблю время (Сказка-ларец)

— Жена, что ли? — Велимир был настойчив и непривычно строг, Света сама не понимала, почему она послушно отвечает…

— Да.

— Понятно. И ты, конечно, с ней разговаривать не стала? — Света помотала головой.

— А потом?

— А потом заснула. — Филарет с неудовольствием зыркнул на Вила, он уже пожалел, что позволил тому расспрашивать — неужели тот сам не чует момента, — но смолчал. Велимир в свою очередь поерзал, поерзал, чихнул в кулак и опять:

— И все? Сразу заснула?

— Поплакала и заснула. Еще вопросы будут? — Девушка с презрением оглядела обоих мужчин — нарощенные ноготки надменно забарабанили по фарфоровой чашечке. — И заревела навзрыд.

— Что такое, Светик, дорогуша? Зачем плакать? На, попей… Ну-ка вытрем носик… Мы же не от нечего делать спрашиваем, ты же понимаешь.

— А почему он так со мной поступает? Что я ему плохого сделала?..

— Потому что мужчины, за редким исключением… за двумя редкими исключениями — отъявленные мерзавцы.

— …раньше за вечер по пять раз звонил… что жить без меня не может… что соскучился… Цветы дарил… Руки целовал…

— Он вернется, никуда не денется.

— Он мне сны рассказывал… Мы с ним и в Финляндию, и… Он как теленок был, такой ласковый… Я ему все на свете…

— Хорош теленок! За рога — и вернем!

— А мне он теперь даром не нужен! Подумаешь… Подонок! Пусть с этой… подстилкой ходит на свои пати!.. Я ее… я своими руками… Лучше пусть не попадается-а-а…

Мужчины опять переглянулись.

— Светлана! — Уцелевшие рюмки и фужеры в шкафу испуганно звякнули, и Филарет приумерил голос. — Мы с Вилом никому тебя в обиду не дадим.

— Абсолютно!

— А мне…

— Ом мана падме ху! Это я так молюсь и ругаюсь. Не перебивай старшего по возрасту, разуму и положению. Вил, и ты помолчи.

Велимир испуганно прижал ладонь ко рту, выпучил глаза и съежился. Вроде бы даже он попытался задрожать…

— Вот именно. — Филарет выдержал паузу секунд в десять, кашлянул своим диаконовским басом, хлебнул из пустой чашечки и продолжил. — Дела у нас — спасибо шефу — закрутились тревожные, непонятные, но очень и очень многообещающие в смысле заработков.

— Я сейчас налью…

— Сиди! И слушай дальше. Касаются они, дела и заработки, нас всех, и мы должны действовать вместе, слаженно. Одному плохо — другие помогай. Мы видим, Светлана Сергеевна, что тебе в эти дни не сладко приходится, и в личной жизни у тебя — хотя мы с Вилом никоим образом в нее не лезем и не собираемся — проруха небольшенькая, а теперь вот это — он повел рукой по сторонам. — Уладим. Мы все уладим, Света. Не вернется к тебе начальник наш — черт бы с ним, нового найдем, еще краше и толще прежнего. Но от нас с Велимиром тебе ни единого повода плакать не будет. Правильно я говорю, Вил?

— Да.

— Ни единого повода. Золотых гор не обещаем…

— Но насыплем.

— Но, повторяю, никому не позволим тебя обижать. И сами не будем. Денег же все вместе заработаем как следует, мало не покажется. Сменишь себе не только рамы, но и квартиру. И воздыхателей пару дивизий заведешь себе взамен убывших, либо в дополнение к имеющимся.

— Филарет Ионович, обрати внимание: она даже когда хнычет — все равно красавица, ведь вот что поразительно. Как Марина Мнишек.

— Как кто?.. — Света вдруг отвлеклась на слова Велимира, и успех следовало закрепить.

— Это была такая польская панночка, Светик, Марина Мнишек, ослепительная красавица, жила во времена Бориса Годунова и одно время держалась рукою за корону царей московских. Хотела быть царицей и едва ею не стала. — Филарет недовольно подвигал бровями, но все же решил поддержать утешения:

— Федотович. Красива и ты, этого не отнять. Очень красива, но временно несчастна. За деньги и украденные шмотки, повторяю, не переживай и не горюй: материальный ущерб возместим из средств фирмы. Я обещаю. Теперь… О, какая ты молодец, Света. Это называется: красно солнышко вышло из-за туч.

И действительно: слезы все еще блестели среди ресниц в слегка припухших веках, но девушка уже робко улыбалась обоим.

— Вы правда меня не бросите?

— Ни за что! Только в трудную минуту, или если выгодно будет!

— Вот видишь! Не зря я предполагал, что ты придурок. Не бросим, Света, ни в трудную, ни в легкую. А теперь пора вернуться к делу. Или, как говорят иноземные человецы — к бизнесу. Но сначала…

— Бал? — Велимир в притворном восторге всплеснул худыми руками, развел их в стороны.

— Нет. Сначала смотр. Света, ты почему без трубки? Ты же секретарша, у тебя должен быть мобильный?

— Не знаю… У меня был, а я потеряла. А вторую трубу у меня украли. Я и подумала, что видно не судьба, к тому же мне и на работе выше крыши звонков хватает. И дома телефон есть. Куда мне больше? А еще раньше у меня пейджер был.

— А ты, Вил?

— А на фига? Сейчас у всех трубки есть, а у меня нет. Нынче в моде быть старомодным! Дифчонки любят меня беззаветно и стадно именно за…