Я люблю тебя, Калькутта!

Когда мы были уже достаточно далеко от портового района, я увидел на одной улице странную картину: люди подходили к какой-то точке тротуара и… исчезали. Так мы открыли невиданный доселе рынок — подземный. В земле прорыты узкие ходы, целая сеть, перекрытая толем, по ним с трудом может протиснуться один человек. На прилавочках в углублениях-пещерках, тускло освещенных керосиновыми фонарями, сидят, поджав под себя босые ноги, хозяева «лавок». Это рынок контрабанды — японских, гонконгских, сингапурских товаров: яркие тряпки, транзисторы, счетные машинки величиной с ладонь, изящные игрушки, красивые, бесполезные и очень дорогие.

На прилавках товаров нет, лежат для отвода глаз всякие мелочи — заколки для волос, куколки, брелки. Методика торговли проста. Говоришь, что тебе надо, например японский транзистор. «О’кей, сэр, подождите!» Куда-то в темноту высылается мальчишка — «бой». Через десять минут тащут коробку с отличным «Сони».

24 сентября. А фешенебельная Калькутта живет полуевропейской жизнью, как будто ничего не зная о своих пасынках. Продолжаются «монсунные концерты». В Лоретто-хаус выступает пианистка Дорис Рот-мунд из ФРГ: Бетховен, Шуман, Лист, Равель, Дебюсси. И слушают, да как еще слушают!

29 сентября. Еще два концерта. 6-й «монсупный» — Джордж Гудмен, негритянский баритон, питомец Бруклинской музыкальной академии. 7-й «монсун-ный» — два джазовых ансамбля, на этот раз местных, любимцы калькуттской молодежи. Один я уже слышал — под управлением Браса Гонзалеса, он выступает по вечерам в отеле «Хиндустан». Если на концертах «серьезной» музыки присутствует в основном «бомонд», то на этот раз зал был до отказа забит студентами; стояли снаружи у всех окон, в коридорах, висели на подоконниках. Все окна были, конечно, открыты, и лужайка была густо усеяна теми, кто не попал внутрь. Репертуар, аппаратура, манера игры у ребят — самые современные. После каждого номера — рев восторга, когда кажется, что вот-вот рухнут готические своды старого зала.

30 сентября — 5 октября. Началась эпидемия «калькуттского гриппа». Приехал на обед домой и свалился без сознания, температура под 40°, болят глаза, голова. Самое неприятное ощущение — болит кожа на теле и голове, как будто обожжена, больно шевелиться, даже прикосновение простыни — как укол.

11 октября. С трудом прихожу в себя, большая слабость. По вечерам часто ходим в парк у Виктория-мемориал. Там, как всегда, мало людей, нет нищих и попрошаек, чисто и прохладно. Почти как в московском парке, только вместо берез и сосен машут листьями пальмы.

Чинно гуляем по дорожкам, вызывая улыбки индийцев — никак не можем привыкнуть, что здесь можно ходить по газонам и даже сидеть и лежать на них: трава коротко подстрижена и выдерживает любую тяжесть. Садимся на берегу пруда, подплывают водяные змеи и, высунув из воды головки, с любопытством нас рассматривают.

12 октября. Сегодня на главпочтамте, красивом здании начала века с серебристым куполом, производилось спецгашение марок и конвертов, посвященных 100-летию Н. К. Рериха. Марку индийцы оформили скромно, по с большим вкусом — на белом фоне зо лотая медаль с профилем Рериха. По просьбе генконсула готовлю сообщение о Рерихе (со слайдами) для музея Академии изящных искусств.

Днем мы были на выставке-продаже поделок и сувениров, организованной Советом социального страхования. Вырученные от продажи деньги пойдут на благотворительные цели. Но все эти выпиленные из фанеры рамочки, композиции из ракушек, вышивки и т. д. производят жалкое впечатление и смахивают на обычное нищенство. Они сделаны руками несчастных стариков и старух, ютящихся при ашрамах (монастырях) и в домах престарелых. Выставка эта — как вопль о помощи.

Несколько дней назад ко мне подошел на Чоуринги молодой парень и предложил посмотреть его акварели. Они оказались очень красивыми, хотя чуть «приторными» — морские сценки всякого рода: буря, «шикарный» багровый закат, лунная дорожка на волнах и т. д. Я позвал его в торгпредство, и там возле подъезда его работы мигом расхватали, тем более что просил он очень недорого — 20–25 рупий за лист. Одну наиболее лаконичную по цвету вещицу — ночь на Бенгальском заливе — взял и я. По пути в торгпредство Биджой (так звали парня) рассказал мне, что он студент Института искусств и ремесел «Читрангсу». Грядет сессия, и за прием каждого экзамена нужно заплатить господину профессору 200 рупий. Вот так. Услышали бы об этом наши лодыри, за которыми гоняется учебная часть, умоляя сдать экзамены да еще платя стипендию!