Я хочу знать (СИ)

Баки переворачивается на бок и беззвучно плачет. Что еще остается делать девяностолетнему безрукому инвалиду, у которого за всю жизнь только и было настоящего, что друг детства, погибший по его вине, пусть и невольной.

Как всегда некстати, хлопает дверь, и нахальный голос Старка ввинчивается между Баки и самым дорогим, что у него есть – воспоминаниями.

- Хорошие новости на развес, инвалидам со скидкой в двадцать процентов.

Баки садится на кровати и смотрит на Старка, старательно не замечая двух мрачных бойцов в хаки за его спиной. В палате нет решеток, но от этого суть не меняется.

- Это результат твоего последнего теста, - машет Старк бумажками. – И знаешь что? Там написано: «Пациент стабилен». Стабильность, Джимми. Стабильность – это хорошо, это главное в нашем деле. Остальные анализы тоже в норме, насколько это может быть для человека с сывороткой суперсолдата. Они там, кстати, до сих пор спорят, что в твоем случае норма. Но бог бы с ними, сейчас важнее другое: я могу забрать тебя отсюда. Ты неопасен. По общему мнению комиссии, и моему честному слову.

- Иди на хуй, - по-русски отвечает Баки и медленно поднимает выпрямленный средний палец.

- Никто не переведет? – спрашивает Старк у бойцов, и ответом ему служит молчание.

- Послушай, - Старк устало потирает переносицу, но по голосу ясно, что ни сдаваться, ни отвязаться он даже не собирается. – Какой тогда был смысл в том, что ты два месяца каждый день сдавал анализы и проходил психологические тесты? Что тебя обследовала целая комиссия мозгоправов, что ты выдержал три допроса, записанных на камеру, что тебе в задницу фонариком светили, и все прочее, чтобы тебя, наконец, признали неопасным и выдали вот это вот «пациент стабилен»? Я думал затем, чтобы я забрал тебя отсюда.

Баки лениво смотрит на него, и светлые глаза в окружении темных ресниц кажутся пустыми и холодными, как у манекена. Некоторое время они молча смотрят друг на друга, а потом Баки чуть наклоняется вперед и почти шепотом произносит одно-единственное слово:

- Тюрьма.

Старк приоткрывает рот, пытаясь сообразить. Но на то он и гений с нестандартным мышлением, чтобы за несколько секунд прикинуть весь расклад и понимающие закивать головой.

- А, ну да, разумеется. Но, видишь ли Джимми, не в твоем случае.

Лицо Баки по-прежнему бесстрастно, но в глазах мелькает едва заметная тень.

- Да, да, - вежливо улыбается Старк. – Никакой тюрьмы, во всяком случае, обычной. Как бы тебе это объяснить? Ты – преступник, который числился в международном розыске семьдесят лет. Понимаешь, к чему я клоню?

Баки медленно смаргивает. Этого не может быть…

- Тебя выдадут русским, - складывает руки на груди Старк, и на этот раз он очень серьезен. – В качестве сувенира на память. В ответ нам, возможно, пришлют кое-что вроде секретных документов, ну или, может быть, только матрешку. Это мне точно неизвестно, но то, что тебя вернут туда, где тебя научили так хорошо ругаться, несомненно.

Баки облизывает губы и оценивает риски: даже с одной рукой он успеет положить обоих быков, пока за ту минуту, что предположительно есть в его распоряжении, после того, как он начнет, не прибегут остальные. Но Старк вполне может сбежать. И тогда все теряет смысл. Вообще все теряет смысл, если его отдадут русским.

Баки рассчитывал, что его переведут в тюрьму, пусть даже военную, но откуда возможно сбежать. Теперь на этом можно поставить крест. Все рухнуло в пропасть, пошло прахом. Умные мудаки. Стоило два месяца водить за нос их психотерапевтов, психологов и следователей. Стоило два месяца жрать таблетки и разыгрывать из себя овощ.

А Старк между тем смотрит на него и читает мысли. Просто видит насквозь. Чертов богатый подонок, не зря в газетах его называют гением. Голова варит, тут не поспоришь. Образование, воспитание, талант, или что там еще у него есть, и чего никогда не было ни у Стива, ни у самого Баки, у двух простых парней из Бруклина.

- Зачем я тебе? – не выдерживает Баки, и от злости перестает видеть мир в привычном цвете: краски выцветают, контрасты становятся резче, и черные, как дула автоматов, глаза Тони почти гипнотизируют.

- Потому что из-за тебя умер Кэп, и я не могу пустить эту смерть псу под хвост.

За это Старку следует разбить лицо. Вообще за то, что у него хватает наглости постоянно произносить имя человека, которого из-за него же и убили, стоит того, чтобы размолоть его самодовольную морду в кровь и мясо.

- Окей, - Баки поднимает руку вверх. – У тебя дар убеждать почти такой же, как у твоего папаши. Тот тоже умел блеснуть речугой.

Темные глаза Старка гаснут. Один-один, мистер Я-Тебя-Убью.

***

Баки начинает ценить чувство юмора Старка. Конечно, в Башне он не сидит в карцере, и его не избивают дубинками, но Старк постарался, чтобы Баки попал ровно туда, куда хотел – в тюрьму.