Я хочу жить

— Нормально. А что?

— Хотел ещё тебя послушать… Мы ведь расстаёмся навсегда.

Искренне улыбающаяся мордочка этого плута выглядела вполне себе мило.

— И что же тебе рассказать, друг мой альтруист?

— Расскажи… о себе. О колонизаторах с вашей планеты.

— Что рассказывать? Мы, антигмы, мирный народ. Мы вовсе не мечтаем ни о каких завоеваниях, как некоторые привыкли думать.

— А как же… инстинкт экспансии? — задумчиво проговорил Луксонт.

— Нет этого инстинкта! Это дурацкий миф. Ну, может, у арамики он есть. А я… просто хочу оставаться собой. Жизнь для меня — превыше всей возможной фигни. Да если бы так было можно, я бы из той бочки не вылезал! Лишь бы как-то контейнироваться… Быть колонизатором — проклятие. Арамика этого… не осознаёт. Она — животное. Всё, чего хотим мы, антигмы, — всегда оставаться квоно-формой. Плекси-перерождение — большая редкость, оно случается с нами лишь в условиях открытого космоса, либо при столкновении с другой плекси-формой. Одна мысль, что внутри меня это спит… Истрика плекса, — он кисло наморщился. — Что полчища существ с моим файлом биополя могли бы уничтожить вселенную… Да ты, наверное, не поймёшь…

— Я понимаю, Огави, — Луксонт коснулся его покрытого шерстью плеча.

— Если бы это научились брать под контроль…

— Я вовсе никакой не альтруист, — открылся вдруг он. — Я очень хочу жить. Но… возможно, именно поэтому я слишком хорошо понимаю, что другие тоже этого хотят…

— Хорошо. Прощай, Луксонт. Я отправляюсь на Истрим.

— Рад за тебя. Прощай, Огави.

Когда корабли, буксирующие обломок, скрылись в прояснившейся уже голубизне небес, все саркисоиды окружили Ракоса.

— Кто это? Никогда не видел такого майя, — спросил один из них Луксонта.

— Это майя ильнур. Его планета уничтожена, и у него нет дома, — объяснил тот. — Я подумал… может, он поживёт у нас?

На лице майя отразилась надежда.

— Конечно, как его зовут? — поинтересовался один из спасателей.

— Меня зовут Ракос.

— Бедный, у него опухоли! — заметил другой. — Чем же таким его пытали?

— …Радиацией.

— Кошмар!

— Но где же сам Гронос? — спросил саркисоид, только что вернувшийся из космической команды. — В обломках мы его не нашли.

— Наверное, погиб при кораблекрушении, — пожал плечами Луксонт, подмигивая Ракосу.

Тот улыбнулся в ответ, и все вздохнули с облегчением. Теперь старый Гронос был окончательно похоронен. А майя ильнур по имени Ракос вглядывался в окружающий его нежный пейзаж и всё больше осознавал, что ему нравится планета Саркис. Она была так похожа… на родной Иллуриель.

Эпилог

Саркисоид Луксонт принимал последнего на сегодняшний день пациента в клинике.

— Как, всё в порядке? — мягко спросил он, бережно коснувшись покровов больного.

— Спасибо, — поблагодарил его тот. — Мне никогда не было так хорошо! Я даже не подозревал…

— Я вернусь сюда через неделю, и мы повторим, — заторопился саркисоид.

Кто-то уже барабанил тяжёлым кулаком по двери снаружи.

— Кси! — прозвучал оттуда басовитый голос. — Ты должен был закончить полчаса назад, разве не видел наших сообщений? Мирис тебя потерял.

— Сейчас, Рако!

Саркисоид помог пациенту подняться, накинуть одежду, и только тогда наконец вышел в коридор.

— Не нужно было прилетать…

Он осёкся, столкнувшись вплотную с укоряющим взглядом таких же глубоких распахнутых глаз, как у него самого, только не изумрудного, а чистого небесно-голубого оттенка.

— Ри?

— Кси. Ин-ку-ба-ци-я, — растягивая звуки, проговорил этот саркисоид на родном языке.

— Сейчас моя очередь? А Нио? — переспросил Луксонт, запирая дверь.

— Он закончил четыре часа назад и был, как выжатый курюп. Сейчас там Цис, и он, хотя и тронут своей ролью, не хотел бы оказаться в таком же состоянии…

Луксонт опустошённо схватился за голову и опустил лицо.

— Мирис, моё поле не в лучшей форме, мне нужно восстановление, но… я попытаюсь. Просто боюсь…

— Хорошо, давай вместе, — Мирис наклонился, коснувшись его лба своим, и на минуту они оба прикрыли глаза.

Раскрыли их синхронно и с нежной улыбкой встретили взгляды друг друга.

— Подожди, я только попрощаюсь с Кассором и верну ему карту, — тихо проговорил Луксонт. — И можем лететь домой.

Мирис улыбнулся ещё шире, до самых ушей, облизнулся и убежал. Луксонт и Ракос направились вместе в дальний конец коридора, где витражное окно бросало на пол разноцветные световые фигуры.

— Опять этот трудноразберимый язык, — пожаловался другу майя. — Но я уже начинаю кое-что понимать. Вы снова говорили о вашем маленьком солнышке? Которое растите в секретном подземелье?

Саркисоид только поджал губу и повёл загадочно ушами вместо ответа.

— Так жаль, что я не могу тоже… его увидеть, — посетовал майя.

— Рако, — Луксонт остановился и задрал голову, чтобы встретиться с ним взглядом, протянул к нему руки. — Тебе нельзя, ты же знаешь. Оно ещё слишком нестабильно, биогенный биполярий может его убить. Мы близки с тобой… и без этого. Ты — мой самый лучший друг. А на солнышко смотреть — для твоих красивых глаз опасно, — он игриво прищурился. — Увидишь, когда материализуется.

Плечи майя расслабленно опустились.

На одной из стен, мимо которой они проходили, располагался видеоэкран.