Я к Вам пишу...

Варвара Павловна, друг мой дорогой. Сколько надежд дали Вы мне письмом Вашим, но и сколько страху. Писал уже ранее, что за Вас боязно, но и того опасаюсь, что жизнь Ваша тут загублена будет. Нет слов у меня, выказать Вам всю меру радости моей, но и всю меру опасений такожде. Все товарищи мои, кто жил здесь, по иным городам разъехались, может, и мое пребывание в Березове скоро закончится Высочайшей властью, и коли большой какой город будет мне определен – Иркутск или Чита, к примеру, то жить там можно будет, да и товарищи есть, общество. Тут же никого нет, и даже газет не выписать. Да и сам я человек сдержанный и нелюдимый. А жизнь в сем крае суровом еще более то усугубило. И старше я, думаю, намного. Каково оно Вам будет, Варвара Павловна? Еще некоторое время пройдет, и стариком стану. Больным да немощным, многие тут скорбутом[22] страдают, потому что зелени мало. Огородов, почитай, и вовсе не разводят. Хозяйка моя немного стала огородничать – то я научил, хоть и сам мало что умел. Вспоминать пришлось, как в имении мальчишкой еще в земле возиться любил с сынишкой старосты нашего. Но что я мог вспомнить? Книги батюшка выписал, по ним и начали. И хвою варим, и зелень в еду крошим, но все одно зубы страдают, а врачей нет. Вам-то как оно будет все?

Может, и не зря этот год на раздумье дан?

Ох, Варвара Павловна, голубушка, простите меня, дурака, сам не знаю, что находит на меня порой. И писем я Ваших жду не дождусь, и решения о судьбе прошения Вашего. Да только мысли в голове разные крутятся, что негоже сие – девицу молодую в Сибирь звать. Не могу я позволить того, чтобы жизнь Ваша в одночасье изменилась столь кардинально.

Долго беседовал я и с батюшкой, как письмо Ваше получил, да только не могу по совету его поступить. Отдаться на волю Божию – вроде просто, но как сложно. Вера моя, видать, мала совсем, менее зерна горчичного, коль не могу поступить так, а и в самом деле не могу. Мне ответ потом держать перед Богом и за себя, и за Вас, Варвара Павловна, а я слаб, свой собственный Крест нести слаб, но и на Вас не хочу его взваливать. Ни в коей мере того не желаю.

Вот пишете вы – добрый я, де, и хороший, а мне и ответить нечего, в душе все с тех слов перевернулось, обрадовалось, а потом и страхи пошли, что в болоте сам пребываю и Вас в болото сие зловонное за собой утянуть могу. Имения, звания лишиться – надобно ли сие? А друзья Ваши не отвернутся ли? А дети? Какова их судьбу будет? Холод здесь и болезни, и образование должное кто им даст?