Я из Железной бригады

Время шло, мне до чертиков надоело сидеть взаперти. Правда, вместе с весной пришло некоторое послабление, как уже говорил, вытаскивая парашу, нам разрешили гулять во внутреннем дворе. Дворик маленький, как и вся крепость, от основного здания тюрьмы до крепостных стен всего метров десять, как-то это не укладывалось у меня в голове с картинками, виденными в будущем. Говоря «нам» о прогулках, это я о себе и других офицерах, что являлись узниками этой крепости. Конечно, ни с кем я не пересекался, австрийцы не дураки, выделяли каждому полчаса в день, чередуя нас. Но в окно я видел других пленников, как и они меня, разумеется. Только вот они-то, скорее всего, друг друга знали, а я был темной лошадкой. Для них. Представляю, как они удивились, что вместе с ними держат какого-то подпрапорщика, пусть и заслуженного. Постоянно терзали мысли о ненормальности происходящего, аж голову сломал, думая. Ну не бывает такого! Или все же бывает? Помнится, в далекой прошлой жизни одна из моих бабушек, не по воронцовской линии, рассказывала о своем отце. Тот также участвовал в Первой мировой и попал в плен. Был он вроде как простым рядовым, точнее бабушка не знала. Так вот, рассказывала, что тот на мельнице в Германии работал, а потом сбежал. Но главное важен факт, что он вообще остался жив и вернулся домой. Кстати, судя по тем же рассказам, был крайне жестоким человеком. Уж не плен или война в целом так повлияли на него? И то, и другое вполне понятно, что хорошего в войне? А уж когда тебя так унизили, взяв в плен, то вдвойне хреново. В армии постоянно проводится разъяснительная работа с солдатами на тему сдачи врагу. Объясняют одно: сдаться в плен – это очень плохо, как самому будет, так и родным, им ведь сообщат. Как жить, например, в деревне женщине, которую постоянно упрекают за мужа, сдавшегося в плен? Поэтому в армии учат отстреливаться да тех пор, пока можешь. К тем же, кто попадает по ранению, вроде как относились нормально, бывает всякое.

– Вам записка, ваше благородие! – на корявом русском, но на удивление вполне понятном, в один из долгих вечеров обратился ко мне тюремщик. Этот мужичок был приметен, ходил, сильно подволакивая ногу, срослась, наверное, неправильно, после ранения. Относился он ко мне всегда хорошо и вежливо, но был немногословен.

– От кого? – удивился я, подходя к окну в двери, кормушке то есть.

– Тс-с. Тихо, берите, там все сказано! – Записка оказалась у меня в руке, а тюремщик скрылся, закрыв окошко.

«Интересно, кто это мне эту эсэмэску прислал?» – разворачивая бумагу, подумал я.

«Если чувствуете себя здоровым, можно вернуться домой!»

Зашибись, и кто это писал? Почесав голову, задумался. Ранее провокаций со стороны тюремщиков не было, да и я был вполне покладистым. Куда тут сбежишь? Стены такой толщины, думаю, даже из орудий не пробить, камни уж больно здоровые в кладке. Даже если выйду из комнаты и каким-то чудом из здания тюрьмы, то за стену как попасть? На стенах тоже охрана и вряд ли будет просто наблюдать, как я побегу. Да и куда бежать-то? Я столько времени был в отключке, пока находился в неподвижном состоянии, что даже не представляю, где я. Может, эта крепость где-нибудь на западном краю империи, или в центре, причем не нашей империи, а Австрийской, вряд ли пленных держат возле границы. Хрен их знает, конечно, вон, помнится из истории, Корнилов тоже из плена сбежал, видимо, было не так уж и далеко. Однако, пока нас тут держат, попыток вроде как и не было.

Кто бы это ни написал, мне, скорее всего, предложат написать ответ. Как быть? А если это комендант развлекается? Сейчас напишу, а они посмеются и усилят охрану. И в то же время, а что я теряю? Я и так сижу, никуда не лезу, если подстава, то так и останусь сидеть. Или что, убьют при попытке к бегству? А на хрена им надо было меня лечить? Вопросов много, ответов не было совсем.

Утром был другой тюремщик, но к обеду, сразу после прогулки, вернувшись в камеру, обнаружил на кровати записку и карандаш. А рискует тюремщик. Что, если бы кто-то сюда вошел передо мной? Развернув новое послание, уставился в текст.

«Человеку, что передал вам первую записку, можно доверять всецело. Напишите ответ и завтра на прогулке оброните бумажку под окном южного крыла. Слева от окна есть кочка, уроните записку туда, охрана не заметит».

Вот как, значит, точно наблюдают. Интересно, они что, все побегут, или меня как-то выбрали? Интересно, по какому принципу?

Коротко написав ответ, там было всего одно слово – «согласен», я сделал все, как предложили. Следующее письмо пришлось ждать сутки. Зато было оно куда как более информативным.