Я исповедуюсь

Я не знал, как сказать ему, что, вообще-то, мне хочется выяснить, выдумали или нет сеньор Беренгер и Тито фамилию Альпаэртс. А также узнать, правильно ли, что владельца звали Нетье де Бук, как сказал мне отец. Или узнать, что оба имени не имеют отношения к настоящему владельцу и что скрипка всегда была и будет моей. Я ведь понимал, что конечно, конечно, если у скрипки был законный владелец до нациста, мне следовало связаться с ним, кто бы он ни был, упасть перед ним на колени и умолять его, чтобы он позволил мне держать ее у себя, пока я не умру. При одной только мысли о том, что Виал навсегда исчезнет из нашего дома, меня бросало в дрожь. Я готов был пойти на обман, чтобы не допустить этого.

– Вы меня слышите, сеньор Ардевол? Бешеных денег!

Если у меня и могли прежде возникнуть какие-то сомнения, то теперь я точно знал: Виал – настоящая. Быть может, я и пришел к Ульястресу только за этим: услышать это собственными ушами; убедиться, что я поссорился с Сарой из-за ценнейшей вещи, а не из-за кое-как сколоченных деревяшек, имеющих вид скрипки. Но нет, в глубине души я не знал, зачем пришел. Кажется, именно после похода в мастерскую Пау Ульястреса я стал размышлять о высококачественной древесине и о Иакиме Муреде.

На обед подали отвратительный суп с манкой. Он подумал, что надо бы сказать, что ему не нравится суп с манкой, вроде того, что ему давали в этом, как его… ссучий суп с манкой. Но все было не так-то просто. Он не понимал, в чем дело – то ли это его зрение, то ли еще что, но только с каждым разом ему было все труднее читать и запоминать что-либо. Проклятый потолок. Запоминать что-либо. Запоминать.

– Золотой мой, ты не хочешь есть?

– Нет. Я хочу почитать.

– Тебе надо давать суп с буквами.

– Да.

– Ну, давай поешь немного.

– Лола Маленькая.

– Вилсон.

– Вилсон.

– Что ты хочешь, Адриа, золотой?

– Почему я ничего не соображаю?

– Тебе сейчас надо есть и отдыхать. Ты уже наработался.

Вилсон дал ему пять ложек супа и счел, что с обедом Адриа покончено:

– Вот теперь можно почитать. – Он посмотрел на пол. – Ой, какой свинарник мы тут устроили… А если захочешь вздремнуть, скажи мне, я тебя уложу в постель.

Адриа, послушный, почитал немного. Он читал, с паузами, как Корнуделья[373]объясняет свое прочтение Карне[374]. Читал с открытым ртом. Но потом ему стало как-то не так, Лола, и он устал, потому что лежавшие на столе Карне и Гораций спутались в голове. Он снял очки и потер уставшие глаза. Он что-то не знал, где ему надо спать – в кресле или на кровати… Кажется, мне как следует не объяснили этого, подумал он. Может быть, на окне?

– Адриа!

Бернат вошел в cinquantaquattro[375]и смотрел на друга.

– А где мне надо лечь?

– Ты хочешь спать?

– Не знаю.

– А знаешь, кто я?

– Лола Маленькая.

Бернат поцеловал его в лоб и оглядел комнату. Адриа сидел в удобном кресле возле окна.

– Джонатан?

– Что?

– Ты – Джонатан?

– Я – Бернат!

– Нет, Вилсон.

– Вилсон – это тот расторопный эквадорец?

– Не знаю. Мне кажется, что… – Адриа посмотрел на Берната растерянно. – Я что-то запутался, – признался он.