Я – инквизитор

Прошлым летом претендентов оказалось человек пятьсот (спасибо за сведения двум баронам, толкавшимся в толпе рядом с нами), теперь же – почти в два раза меньше. Из-за этого священникам пришлось поднапрячься, чтобы равномерно распределить их по ристалищам. Невооружённым взглядом было видно, что оно предназначено для гораздо большего количества людей. Желающие попытать счастье мужчины возрастом от пятнадцати до двадцати пяти лет неуверенно переминались под раздраженными взглядами мрачных дядек в балахонах, ожидая начала мероприятия.

Для себя я подметил, что сословные разграничения неукоснительно соблюдались и здесь: крестьяне и благородные держались врозь. Простолюдины занимали почти две трети мест, но из-за своего поведения, казалось, что дело обстоит ровно наоборот. Со стороны «барчуков» и голоса звучали громче, и кто-то вызывающе похохатывал. Впрочем, внимательный человек обратил бы внимание, что смех звучал неестественно громко и выдавал, скорее, показную браваду и страх, чем уверенность в своих силах.

Поединки начались сразу же, как только организаторам удалось добиться относительного порядка. Естественно, не без применения методов убеждения разной степени тяжести. Как и всегда, оказалось, что некоторые из присутствующих «равнее» равных: если крестьянам доставалось сполна, то на дворянских отпрысков лишь повышали голос.

Наконец всех кое-как построили, и к зрителям снова вышел епископ Ноэль. Оглядев собравшихся, он хмуро посмотрел на новобранцев. В исполнении тучного церковника это выглядело точь-в-точь, как угроза.

– Пусть победят достойнейшие!

После столь душевного пожелания главы университета «достойнейших» погнали к стойкам с оружием. В деревянных ящиках экзаменаторы предусмотрительно навалили гору всякого добра: от мечей и до страхолюдного вида алебард, которые, по-моему, не годились ни на что другое, кроме как служить украшением на стене. Всем дали несколько минут покопаться внутри, чтобы подобрать себе «инструмент» по руке. Фантазии у будущих студентов работали как надо: кто-то даже попытался приподнять то самое орудие великанов.

Оказалось, инструкторам нет нужды драться со всеми. Почему мне в голову не пришла эта элементарная мысль? Они проверяли не всех подряд, а лучших, число которых, в зависимости от потока, – от пятидесяти до ста человек. Сначала же будущие студенты меряются силами друг с другом. Поединок – три раунда по три минуты, если победитель не выявлен, его определяют судьи, располагавшиеся тут же, на краю площадки, и внимательно следящие за ходом схватки. Впрочем, на моей памяти до третьего добрались лишь несколько пар, в основном из благородных семей – они умели не только бросаться вперёд без оглядки, но и защищаться, крестьяне же бесхитростно обменивались ударами, и как правило, все решалось в первые же мгновения.

Мы заняли место метрах в тридцати от сцены, куда пускали всякого, кто не пожалел потратить на развлечение ещё порядка двадцати золотых. В другое время Оррик лопнул бы от негодования за такие безмерные траты, но сейчас, в шаге от мечты, подобные «мелочи» бывшего инквизитора не волновали. Мы прошли за очередное ограждение, и я сразу почувствовал себя человеком: хоть в партере и было людно, но тебе не пытались воткнуть локоть в живот и даже старались не наступать на ноги. Ложа (про себя я назвал ее громким словом) предназначалась в основном для благородной публики, но тут хватало и купцов, и ремесленников, во всяком случае тех, кто в состоянии разом выложить немыслимую для обычного простолюдина сумму. Для избранных полагалось пиво и вино по пять серебряных монет за кружку, пирожки же раздавались бесплатно шныряющими то тут, то там пацанами лет десяти. Впрочем, тому, кто за закуску все же платил, ее подносили гораздо чаще, чем прочим.

Поначалу мне пришлось туго: с моим ростом даже первые места не давали никакого обзора, но Оррик быстро сориентировался и, подозвав какого-то невзрачного человечка, раздобыл мне колоду, на которой я впоследствии и простоял весь вечер. Неудобно до жути, конечно, но хотя бы видно. Заодно, помимо удовольствия, постоянно приходится думать о равновесии (я же не цапля какая-нибудь), чтобы не завалиться прямо под ноги зрителям – вряд ли меня подхватили бы на руки, а вот затоптать могли запросто.

Выгодная позиция позволяла наблюдать сразу за пятью группами, тремя – крестьянскими и двумя – из благородных. Выясняя отношения между собой, крестьяне просто размахивали палками или дубинами (они оказались неоригинальны в выборе оружия), полагаясь в основном на силу и выносливость, а дети дворян вовсю пытались изобразить умелых бойцов, выписывая мечами восьмерки. Из всех присутствующих мне запомнился только один – белобрысый, коренастый парень с широкой улыбкой на лице. Звали его то ли Гар, то ли Тар. Парень все время стоял наособицу, снисходительно поглядывая и на тех, и на других.