– Любого эльфа? – я бросил взгляд на Аридила, и темная перехватила его.
– Пожалуй, это чуть ли не единственное, в чем мы похожи со Светлыми. Почему ты спрашиваешь?
– Потому что наличие информации заметно упрощает жизнь, – вздохнул я, вспоминая слова герцога. – Впрочем, у нас еще говорят: «Лучше поздно, чем никогда».
Она понимающе улыбнулась и поспешила задать свой вопрос:
– Что ты сказал монаху? Я уж думала, опять придётся пользоваться связями отца, чтобы избавиться от назойливого внимания святош, – эльфийка смешно наморщила носик: – Он этого так не любит!
– А кто у нас папа? – поинтересовался я, припомнив сцену из советского фильма.
– Князь Квирин Мурд, полномочный посол Мандера в Аллии, – эльфийка внимательно наблюдала за мной, произносив имя отца.
Значит, очередной князь. Ну, что ж, это становится традицией. Пекарей в моем окружении меньше, чем разных сиятельных особ.
– Тебя действительно не пугают титулы.
– После сегодняшнего представления меня вообще мало что пугает, – вымученно сказал я. – Резать людей заживо и сжигать неугодных – это слегка не вписывается в мое понятие «праздника».
Эльфийка чуть склонила голову набок и очень долго исподлобья рассматривала меня.
– Ты действительно не похож ни на кого из тех, с кем мне приходилось встречаться за всю свою жизнь.
– Да я вообще полон сюрпризов.
Она снова улыбнулась.
– Я заметила, – эльфийка оглянулась, и ее взгляд наждачкой прошелся по своим, затем она вновь повернулась ко мне: – Надеюсь, мы еще встретимся, Иан. Я запомню человека, который не осеняет через слово себя кругами при беседе со мной и не трясется при упоминании титула.
Хмурилось. Если тут и вправду маги управляли погодой, то они недалеко ушли от наших метеорологов. Едва перевалило за полдень, а народ, собравшийся на площади и ее окрестностях, уже дважды выжимал плащи и накидки. Все потонуло бы в грязи, если бы не мощёные камнем дороги, которые, впрочем, от воды сверху, конечно, не защищали. С другой стороны, именно капризу природы были обязаны пленники каждой лишней минутой жизни. Инквизиторам, несмотря на все старания, так и не удалось сохранить очищающее пламя в неприкосновенности. Ливень рухнул на землю спасительной пеленой, за секунды сравняв в правах и обвиняемых, и обвинителей. Под его размеренным гулом скрылись разгневанные голоса столпов инквизиции, требующие продолжать экзекуцию, он же избавил зрителей от стонов пленников и их умоляющих криков. Не осталось ничего, кроме стены воды, так что в конечном итоге казнь оказались вынуждены перенести.
Впрочем, как ни странно, мое настроение, в отличие от затянутого тучами неба, заметно улучшилось, даже несмотря на все неприятности, обрушившиеся на меня в этот день. Перед глазами стояло миловидное личико грозной эльфийки, и мои губы непроизвольно растягивались в улыбке. Так и хотелось пуститься вприпрыжку от переполнявших чувств, и приходилось прикладывать определенные усилия, чтобы сохранять размеренную походку. Я не стал разбираться, что это – мои собственные эмоции или остаточная реакция прежнего владельца тела. Нас обоих, похоже, устраивало происходящее.
– Гостиница подождёт! – вслух заявил я себе и принялся высматривать друзей: старина Оррик будет в восторге.
Глава 24
Домой возвращались затемно. Оррик во всю разглагольствовал насчёт хлипкости кандидатов, что «дескать» нынешнее поколение уже не чета тому, прежнему. И даже лет десять назад любой мало-мальски стоящий соискатель в бараний рог скрутил бы лучшего из «этих» доходяг. Ну, ладно крестьяне, – они в руках не держали ничего, кроме палки (которыми, кстати, весьма неплохо орудовали), но даже дворянские дети почти ничем не проявили своих бойцовских качеств. Они вяло отмахивались от экзаменаторов, из чего следовал закономерный итог: бедолаги лишались оружия быстрее, что бывший инквизитор успевал зевнуть. Большинство поединков так и заканчивалось. Но иногда проверяющий, особенно раздосадованный неумелостью будущего студента, мог слегка подпортить тому шкуру, и тогда последнего уносили с ристалища в несколько более потрепанном состоянии. Точкой в таких случаях, как правило, служил средней силы удар в лицо, надолго вышибавший из кандидата дух.
К чести университета, желающих пройти испытание принимали практически всех, достаточно было выйти из толпы вперёд и выкрикнуть свое имя. Таким образом зазывали народ почти час. По словам Оррика, многие не решаются попытать счастье сразу, и им нужно время «созреть». Раньше организаторы вообще ограничивались двадцатью минутами – такое можно себе позволить, если соискателей слишком много, но последние годы ручеек желающих обмелел, и приняли решение интервал увеличить. Впрочем, ещё года два назад у вышедшего вперёд имелась в распоряжении минута, чтобы развернуться и уйти, сейчас от такой роскоши отказались: вышел – назад пути нет. Надо было раньше мозгами думать.