Я иду

Уже через секунду они бежали по небольшой лестнице в глубь Горизонта-26, где, несмотря на погоду, царила суета: со стрельбища слышалась какофония стрельбы и свист стрел, по узким дорожкам метались Тенеборцы, стучала колесами отремонтированная техника, со столбов и крыш ангаров гремели громкоговорители. Обогнав внедорожник, еле-еле тащащийся на буксире БТРа, Марк и Айс завернули за поворот, чудом не сбив бойцов другого отряда Тенеборцев, выходящих из душного бара, и рванули прямиком к вертолетной площадке, куда только что приземлился боевой вертолет. Но едва подошли ближе, – оттуда в спешке принялись выгружаться трое ученых в грязном защитном снаряжении и в сопровождении четырех Тенеборцев, тащащих за собой связанных людей в изодранной одежде.

– Это еще что за дела?!.. – ошеломленно прогорланил Марк и намерился направиться к ним, чтобы вывести ученых на чистую воду, как вдруг его неожиданно приостановил Айс:

– Не надо, Марк, так только хуже сделаем.

– И что предлагаешь делать?!.. Они же людей похитили! Ты сам это видел!

– Мы ничего не докажем с тобой – Гельдман за всем этим стоит, – разглядывая бредущих в сторону научного комплекса ученых, Тенеборцев и тех, кого в официальных бумагах прозвали «особым материалом», постарался убедить Айс и тут же добавил: – Здесь иначе действовать надо, – внимательно посмотрел на напарника, – я попробую проследить за ними, а ты в казарму дуй: если что узнаю – сообщу немедленно.

– Справишься?.. – с неподдельным скепсисом спросил Марк.

– Справлюсь. Куда денусь-то? – ободряюще похлопав того по широкому мокрому плечу, ответил Айс. – Все о кей будет.

Марк покивал, отошел.

– Удачи, – сказал он напоследок и засеменил в сторону казармы.

Дождавшись, когда Марк уйдет, Айс метнулся к большим воротам и вслед за Тенеборцем, замыкающим экспедиционный отряд, незаметно проник на территорию научного комплекса. Сильный дождь и общий гвалт во всем Горизонте-26 послужили плащом: никто не услышал ни шагов, ни едва уловимого стука захлопывающихся ворот.

Уже внутри сооружения он увидел то, во что никак не мог поверить: один из трех бойцов, звонко отперев ключами большую стальную дверь, под прямым приказом ученых вместе с другими Тенеборцами грубо втолкнул туда молящих о пощаде двух женщин, девушку и мужчину.

«Что же вы творите?!.. – с тихим ужасом подумал Айс. – Что же вы творите, скоты?!..»

Затолкнув пленных, ученые и Тенеборцы вошли следом, захлопнули за собой дверь, но почему-то не заперли. Выждав немного, он, пригнувшись, подбежал к ней и, осторожно приоткрыв, оказался свидетелем того, как плечистый Тенеборец заталкивает в камеру ту самую девушку, что пыталась хоть как-то бороться за свою жизнь. Присмотревшись, Айс вскоре смог ее рассмотреть: тоненькая, невысокая, голубоглазая, с аккуратным лицом, длинными слипшимися от дождя волосами и в грязной до безобразия одежде.

– Суки… – процедил он сквозь зубы, – Гельдман, ты мне ответишь за это лично!

В следующую секунду сзади раздался стук каблуков и хорошо знакомый мягкий самодовольный голос расплылся по пустому коридору:

– Боюсь, сержант Эванс, сегодня вы оказались не в то время, не в том месте…

* * *

До отстойников, о каких упоминал Майк, добрались быстро. Местечко и вправду оказалось тихим, спокойным и отчасти неприметным. Вдоль нешироких раскрошенных заасфальтированных дорожек дремали небольшие пруды с темно-грязно-коричневой водой, огороженные ржавыми, в плесени и мясистой поросли, заборчиками. Впереди мрачнел бетонный мост, тянувшийся над всеми отстойниками. Он утыкался в порыжевшую от старости насосную станцию, чьи трубы, словно отсохшие конечности, уходили на самое дно сточных вод. Голые жуткие деревья и высокие багровые кустарники, через какие и увидеть-то толком ничего нельзя, разрослись на территории отстойников столь буйно, что без проводника тут можно запросто потеряться и проискать выход до самой ночи. Всюду летали и плавали в вонючей воде или в лужах почерневшие листья и прибитый дождем пух от лиан, а из-под хрупкого обточенного уже не одним ливнем асфальта пробивались неестественно толстые кожаные травинки, какие до нынешнего дня и в глаза не видел. А вот в самих молчаливых прудах что-то то и дело булькало, лопалось и протяжно шипело, утопая в шуме дождя, льющего как из ведра…

– Давай сюда! – махнув мне, громко окликнул Майк, а сам поправил рюкзак и – полубегом под мост, где относительно сухо, но темновато.

– Куда же ты, маньячило, завел-то меня? – кинул я вдогонку и, надвинув на лоб капюшон, огляделся: обросшие черной тиной пруды, непролазные кущи, усыпанные листьями и пухом, взъерошенные и похожие на воробьев вороны на мостовых перилах, мокнущие под дождем, – словом, захолустье, глушина. – Ты сам-то тут бывал хоть?

– А как же! – сквозь звонкое эхо под мостом отозвался тот и чем-то натужно хрустнув, добавил: – Был и не раз! Ну чего ты там стоишь-то под дождем? Бегом сюда – обсохнем немного.