Я и мой летучий мышь

Подозрительно смотрю на Кэрта, в руках которого уже появилась золотистая трубочка с кучей отверстий и витым серебряным рисунком, напоминающим листву деревьев. Эльфийская вещица, что ли? Такая стоит недешево. Была бы в форме и без ошейника — точно попыталась бы стащить…

Мышь пискнул. И я послушно откинулась назад и тихо напела знакомый куплет. Кэрт подхватил его, мгновенно перекладывая на ноты. Кстати, получилось красиво. Даже очень. Ни одного фальшивого звука. Такое чувство, что дэймос тренировался давно и подолгу. Странно. Я и не знала, что дэймосы разбираются в музыке. А тем более умеют ее создавать.

— Ну пой же, — пискнул Пых.

Киваю и начинаю петь, бросив взгляд в сторону Дрейка. Даже слишком внимательно… отрешенно как-то. Может, ему и неважно все это? И тогда все зря. Но Пых прав — попытаться стоит. И если к утру он будет ко мне хоть немного неравнодушен — мои шансы выжить увеличатся.

Если ветер плачет в ивах,
Если дождь стучит в окно,
Сядь на кресло у камина,
Брось колоду на стекло.
Туз червовый, тройка пик,
Злой король, смешной валет.
Пара пик, четверка судей,
Джокер, только дамы нет.
Бросишь снова? Пять, четыре.
Выбирай — не выбирай.
Дамы нет, ее в трактире
Обменял ты на сарай.
Кошку выменял на чайник,
Дом ты выменял на сад.
Лошадь — на плохой паяльник,
Хоть тому и сам не рад…
Все вернуть бы, все забыть бы,
Только время не вернешь.
Дом — сарай, погода — сырость,
Пламя в очаге и дождь.
Дама душу не согреет,
Не вернется, не простит.
Черви сердце не доверят.
Пикой джокер был побит.
Лишь валет порой заходит
Посидеть у огонька,
Да кошак бездомный бродит
У прогнившего крыльца.

Замолкаю, усмехаясь лишь самым уголком губ. Эту песню пели не столько той девице, сколько от тоски. Напившись или просто под гитару, проходя по ночным улицам и нарываясь на ночной патруль стражи. Кажется, автором был некий маг Антониус. Его песни пользуются популярностью, и барды частенько поют их по тавернам. Эта — запала. Потому-то я ее и спела.

Смотрю на Дрейка. И вид у него… человеческий, что ли. Глаза закрыты, сидит, расслабленно откинувшись на ствол дерева, и производит впечатление обычного мужчины, выбравшегося поохотиться в лес. А не трехсотлетнего василиска, способного обратить в камень любое живое существо.

Кусаю губы и опускаю взгляд на довольно сопящего мыша. Пых уснул, объевшись шоколада, а скорее всего, его усыпила мелодия флейты и мой голос. Вот и хорошо. Осторожно ложусь на матрас, укрываясь мягким теплым одеялом. Даже жаль такую красоту о землю марать. А впрочем, это всего лишь вещь, а над вещами трястись не стоит — это я точно знаю.

Василиск открыл глаза и посмотрел на уснувшую девушку. Ее голос все еще звучал в его голове, то поднимаясь на тон выше, то снова опускаясь вниз. Не сказать, что у девушки был талант, но она не фальшивила, да и тихая мелодия флейты сумела подстроиться под ритм слов и раскрасить историю новыми красками. Странно, но ему понравилось. Он смотрел на ее лицо, измазанное грязью, откинутые назад чуть отросшие волосы и дрожащие тени ресниц. Он ожидал, что снова испытает отвращение при виде несовершенства человеческой внешности, но этого не произошло. Более того, Дрейку почему-то хотелось встать, разбудить ее и попросить спеть что-нибудь еще.

— Не надо.

Взгляд синих глаз переместился на Кэрта.

— Не буди.

— Я так прямолинейно мыслю?

— Человечьи души давно уже не загадка для меня. А душа василиска не так сильно отличается от человечьей.

— Тогда зачем ты весь день донимал ее расспросами?

— Чтобы увидеть твою реакцию. Это забавно — наблюдать за тем, как ты изо всех сил отрицаешь очевидное.

— Любопытно.

— Вот и мне любопытно. Зачем ты тащишь ее на верную смерть, если сам давно признал в ней если не равную себе, то хотя бы просто возможную подругу?

— Равную? Подругу? Похоже, моя душа все еще закрыта для тебя, — усмехнулся василиск.

— Хм. А если я ее поцелую?

— Только попробуй. — На лице мелькнула решимость, ничего хорошего не предвещающая. — Она — моя собственность, — пояснил граф. — Я не допущу, чтобы кто-то или что-то покушался на то, что принадлежит мне. А твой поцелуй имеет свойство высасывать душу.

— Короче, я ее испорчу.

— Верно. А у меня свои планы относительно этой девочки.

— Что ж, ладно. Считай, что убедил. Но завтра я продолжу и буду с удовольствием наблюдать за тем, как ты ревнуешь.

— Я не ревную. Я оберегаю, — сквозь зубы.