Я и мой близнец (СИ)

— Я тоже страшно переживаю! — проговорила она печально, — Но ты же знаешь Джоша: он всегда пишет только оптимистичные вещи. О своих трудностях он не напишет никогда. А в этот раз он очень много писал об Аннабель. Боюсь, что он опять начал по ней сильно скучать… Ах! Как же это тяжело!..

Послышались мамины всхлипывания, но меня они сейчас даже не тронули. Письмо от Джоша! И он писал обо мне! Мое сердце подскочило до самого горла, а руки неистово задрожали. Мне срочно нужно это письмо! Я уже собралась ворваться в мамину комнату, чтобы поскорее его прочесть, как вдруг меня остановили мамины слова:

— Мария! Но о письме ни слова не говори Аннабель! Мне кажется, что ей это будет не на пользу. Она сейчас помолвлена. Пусть окунается в новую жизнь и забывает о старой… И еще, Мария, снова тщательно напомни остальным слугам, чтобы держали рот на замке об увиденном в саду тогда…

— Да, да! Конечно, госпожа! — суетливо воскликнула кухарка, — Мы все — могила! Можете на нас положиться!

Я сильно огорчилась от маминого решения скрыть от меня письмо Джоша. Мне захотелось ворваться и оспорить это, но я снова сдержала себя. Между тем, Мария начала мяться и что-то мычать себе под нос.

— Ты что-то еще хотела? — спросила ее мама как-то холодно.

— Извините, госпожа Аурелия! Я, наверное, говорю глупость, но…нельзя ли мне посмотреть на письмо вашего мальчика? Я так скучаю по нему!..

Слова кухарки переросли в жалостливые всхлипывания, а мама, уже смягчившись, снисходительно произнесла:

— Мария! Ты не умеешь читать, поэтому этот клочок бумаги тебе ничего не даст! Это, во-первых. А во-вторых, я спрятала письмо. Я специально убрала его в кабинет вашего хозяина, чтобы Аннабель случайно его не нашла, поэтому…

— Я поняла, хозяйка, — послышался разочарованный голос Марии, а я тут же рванула прочь и отправилась в кабинет отца.

Остановившись перед резной дверью кабинета, я поняла, что поспешила. Искать письмо нужно, однозначно, только ночью, причем, глубокой ночью, когда все спят.

С этой мыслью я вернулась в свою комнату и начала считать часы.

С трудом я дождалась полуночи, а потом выскользнула за дверь. Я запаслась свечой, но зажгла ее уже внутри кабинета.

Стол отца был завален бумагами и книгами, и поиск письма представлялся делом крайне непростым. Но я включила логику и поняла, что мама должна была убрать его в такое место, где хранятся вещи, крайне редко используемые. Повертев головой, я увидела тумбочку с четырьмя ящиками. Что-то подсказывало мне, что я на верном пути. И хотя мне было немного неловко рыться в вещах отца, но я подавила эти чувства, потому что цель того стоила: мне нужна была весточка от Джоша, как глоток живой воды!

Я начала открывать ящики один за одним, но там письма не было. Наконец, я дернула последний ящик, но он оказался заперт. Что же делать? Может, письмо все-таки не здесь?

И тут я вспомнила, что однажды видела небольшой ключик, прикрепленный к стене прямо за картиной, изображающей красивый пейзаж. Это было еще в детстве, когда мне захотелось помочь Бритни в уборке этого кабинета.

Я подошла к картине и посветила свечой. К счастью, ключ был по-прежнему на месте. Он действительно оказался ключом от нижнего ящика, и я с трепетом открыла его. Письмо от Джоша лежало прямо сверху. Мои руки дрожали, когда я брала его. Невольно полились слезы, которые пришлось тут же поспешно вытирать.

Я начала читать. Джош вначале писал об обычных обыденных вещах: учеба, питание, досуг, но потом почему-то стали все время встречаться фразы, наполненные каким-то большим сожалением: «мне жаль, мама, что я принес вам с отцом много разочарований…» или же «жалею, что не проявил твердость…». Когда же речь пошла обо мне, меня поразила боль, скользящая в каждой строчке: «Передайте Аннабель, что я ее очень люблю! Я желаю ей счастья! Она навсегда останется в моем сердце!..»

Почему это было так похоже на прощание? Он что, не собирается возвращаться???

Я заволновалась и решила забрать письмо с собой. Уже решив запереть ящик, я вдруг невольно выхватила зрением слова на каком-то отцовском документе: «Аннабель Коултер до своего замужества будет носить имя Аннабель Дженкинс…». Я замерла. Речь шла обо мне!

Достав из ящика документ, я пробежалась по нему глазами. Среди массы непонятных официальных слов я смогла уловить смысл, что в возрасте шести месяцев мне присвоили имя Аннабель Дженкинс, но я верну себе свое, выходит… настоящее? имя, которое звучит, как Коултер! Почему? Разве я не дочь семьи Дженкинс, как сказал отец? Или мне вернут фамилию моей настоящей матери, когда я выйду замуж? Но с какой целью? Я что, после замужества перестану считаться дочерью этой семьи? Не должна ли я после замужества взять фамилию мужа?

Мои размышления прервал шум в гостиной. Я испугалась, а потом быстро погасила свечу и замерла. Шум больше не повторялся, хотя я ждала довольно долго. В темноте наощупь я замкнула ящик и вернула ключ на его законное место.