Я грустью измеряю жизнь

Степаныч милостиво нам разрешил пользоваться всеми благами и усталой, в то же время довольной походкой пошёл от берега. Солнце светило во всю мочь. Оно старалось обогреть всё вокруг себя. Море вальяжно катило свои волны, на волнах были блики солнца. Как там у А. М. Горького, хочу Вам напомнить — море смеялось.

Белая лошадь Рассказ

Кобыла прожила до середины своего лошадиного века, она могла бы ещё несколько раз ожеребиться, могла бы и в хозяйстве пригодиться на долгие годы, но ранней весной на шкуре у неё появились розоватые пятна. Их становилось всё больше и больше, невыносимее становился зуд. Лошадь была вынуждена часто тереться об изгородь, столбы, а если приступ зуда настигал её в поле, то она опрокидывалась на землю и каталась по ней.

Некогда стройная красавица-кобыла, гордость хозяина, превратилась к лету в больную и старую лошадь. Белый волос её стал грязно-серым, на коже видны были свежие пятна и старые, покрытые струпьями крови и гноя. Бока впали, просел позвоночник, и в нервных глазах её застыло отчаяние. Отчаивался, но и надеялся хозяин, нет, не на ветеринара — хутор был на отшибе и такие люди в нём не появлялись, — надеялся на домашние средства. Поил её зельем, втирал снадобья, пригласил даже бабку, которая что-то шептала около лошади. Ничего не помогало. Кобыле становилось всё хуже, всё больше появлялось пятен, всё больше она слабела и уже не могла работать.

Казаки снисходительно советовали хозяину-иногородцу пристрелить лошадь и использовать хотя бы то, что от неё останется. Хозяин кобылы хотел её пристрелить из жалости, но не мог, просто не мог. Вечером он открыл ворота, слегка хлопнул по лошадиному крупу и тихо сказал: «Иди». Она поняла. И пошла. Медленно. Заплетая ноги и опустив голову.

Лошадь понуро шла по степи, и вдруг ноздрей её коснулся неприятный запах. Она остановилась. Неподалёку, в балке, стояло грязное и чёрное болото. Обычно от него лошадей грозно и настороженно отгоняли, да они и сами, почуяв гнилостный запах, уходили от болота подальше. Кобыла пошла на этот запах, в памяти сидевшее «нельзя» руководила ею.

В тягостном оцепенении лошадь всё ближе подходила к болоту, всё отчетливей был тухлый запах. Она вошла по бабки в жирную, подвижную, чавкающую под ногами грязь и остановилась испуганно, по всему телу продёрнулась тревожная волна. Воды в болоте было мало, она, как плёнка, покрывала грязную жижу, и на поверхности её время от времени вспучивались и лопались крупные пузыри.

Лошадь, с трудом вытаскивая ноги, пошла дальше, вглубь болота. Внизу грязь стала гуще, вязче, и она уже не смогла вытащить ни передние, ни задние ноги. Кобыла всхрапнула тяжело и обречённо осела на бок. Грязь начала обволакивать всё её тело и медленно, как-то нежно втягивать его в себя.

Прошло несколько десятков лет. Километрах в семи от бывшего хутора, теперь станицы, в балке стояло чёрное и грязное болото, на его поверхности вспучивались огромные пузыри, но оно не было пустынным. Около болота, на пологих склонах балки, было множество разноцветных автомобилей, навесов, палаток, и всюду видны были люди.

Одни сидели в специально вырытых в земле ложах, наполненных грязью, другие носили её в вёдрах из болота, а иные лежали в самом болоте. Можно было видеть искалеченные болезнью руки, ноги, поражённую кожу, худые тела и бледные лица. Над всем этим стоял густой тошнотворный запах тухлых яиц. Люди как будто не чувствовали его, они деловито занимались своим делом, лица их были оживлены и даже как будто веселы.

Стоило появиться новичку или случайно забредшему сюда человеку, как его окружали старожилы, словоохотливо говорили о чудесных свойствах грязи, об исцелении ею неизлечимых заболеваний, приводили множество примеров, объясняли, что уже производили заборы и исследования грязи, сетовали на бюрократов, которые тормозят и задерживают здесь строительство санатория, и, конечно же, обязательно рассказывали о белой лошади, о том, как у казака этой станицы до революции заболела паршой лошадь и сама, — представьте себе, сама (!) — пошла в это болото лечиться грязью. И домой вернулась здоровой, красивой, и волос её стал чистый, белый, ну прямо как снег!

Все, кто впервые слышал эту легенду, и те, кто слышал её неоднократно, проникались рассказом о лошади, и для них это был самый убедительный случай излечения.

По выходу из балки на самом бугру стоял корявый столб с прибитым на нём щитом. На щите непрофессиональными и уже несколько размытыми буквами написано: «Грязелечебный санаторий „Белая лошадь“».

Пройдёт несколько лет. Возможно, в районе болота и будет стоять санаторий с большими корпусами и специальными кабинетами. Будет ли он называться «Белая лошадь» и будут ли рассказывать пациентам эту легенду? Или они будут ходить на процедуры с сосредоточенными лицами и говорить будут лишь об анализах и болезнях?

…и домой вернулась здоровой, красивой, и волос её стал чистый, белый, ну прямо как снег!

Зарисовки

***