Я — Господь Бог

В вестибюле церкви на стене возле статуи Мадонны размещались медные таблички в память о покойных прихожанах. В основном итальянские или испанские фамилии. И в самом деле, в течение дня, дабы не обидеть ни одну из этнических групп, служба велась в церкви на разных языках.

Маккин прошел к алтарю и принял облатку из рук приходского священника, который не преминул взглядом выразить ему благодарность за проповедь. Под чарующие звуки музыки, которые вместе с запахом ладана заполняли церковь, преподобный Пол Смит довел службу до конца.

Спустя некоторое время священники стояли, как обычно, у порога, провожая верующих, обмениваясь с ними впечатлениями, слушая их рассказы или делясь приходскими новостями. Зимой подобные беседы велись обычно в вестибюле, но в этот прекрасный апрельский день все выходили на улицу и задерживались на ступенях храма.

Отец Маккин выслушал поздравления по поводу своего комментария к Евангелию. Эллен Карраро, старшая сестра поварихи, с блестящими от волнения глазами, заговорила с ним о своем артрите, Роджер Броуди, плотник-пенсионер, который иногда оказывал приходу бесплатные услуги, пообещал придти завтра в «Радость» и починить крышу. Постепенно люди стали расходиться к своим машинам и по домам — многие шли пешком, потому что жили поблизости.

Приходский священник и отец Маккин остались одни.

— Сегодня ты волновался как никогда. Ты большой души человек, Майкл. Судя по тому, что и как говоришь, что и как делаешь.

— Спасибо, Пол.

Преподобный Пол Смит посмотрел на Джона Кортигена и ребят, которые стояли поодаль у лестницы, собираясь отправиться в общину, затем с некоторым смущением взглянул на Маккина:

— Хочу попросить тебя об одном одолжении, если сможешь.

— Слушаю тебя.

— Анджело нездоровится. Знаю, что воскресенье — важный для тебя и твоих ребят день, но не мог бы ты сегодня заменить Анджело и провести службу в двенадцать тридцать?

— Нет проблем.

Дети, конечно, заметят его отсутствие, но в этот особый день он ощутил вдруг какой-то иной душевный настрой, совсем не подходящий, чтобы составить им компанию за обедом. Странное чувство подавленности не покидало его, и он решил, что лучше отсутствовать, чем общаться с детьми в плохом настроении.

Он спустился по лестнице и подошел к ребятам.

— Мне жаль, но, боюсь, вам придется обедать без меня. Я занят в приходе. Приеду позже. Скажите миссис Карраро, чтобы оставила мне что-нибудь горячее, если только не уплетете все подчистую.

На лицах некоторых ребят он заметил огорчение. Джерри Ромеро, самый старший по возрасту, уже давно гостивший в «Радости» и ставший для многих товарищей своего рода ориентиром, высказал общее мнение:

— Если хотите, чтобы мы не обиделись, позвольте сегодня вечером посмотреть фильм из «Фастфликса».

«Фастфликс», фирма проката DVD по почте, благодаря дипломатическому искусству Джона бесплатно обслуживала «Радость». В общине, где все немало трудились и во многом себе отказывали, даже просто совместный просмотр кино — это своего рода роскошь.

Маккин погрозил Джерри пальцем:

— Это злостный шантаж, Джерри. Говорю это тебе и твоим товарищам. И все же вынужден уступить желанию общины. Кроме того, мне кажется, как раз вчера мы получили один сюрприз. Даже два.

Он жестом остановил возможные расспросы:

— Потом поговорим об этом. А теперь идите, а то остальные ждут вас.

Оживленно обсуждая что-то, ребята направились к «бэтмобилю» — так они прозвали свой микроавтобус. Маккин смотрел им вслед. Пестрая масса разноцветных одежд и клубок проблем, слишком сложных для их возраста. С некоторыми ребятами крайне трудно найти общий язык. Но все они составляли его семью, а «Радость» на какое-то время становилась семьей для них.

Джон задержался на минуту, прежде чем догнать их:

— Хочешь, приеду за тобой?

— Не беспокойся, кто-нибудь подбросит меня.

— Оʼкей, тогда до встречи.

Маккин постоял на дороге, пока автобус не исчез за углом, потом поднялся по ступеням и вернулся в церковь, которая к этому времени уже опустела. Только у ближайшей к алтарю скамьи стояли две женщины — они пожелали лично продолжить коллективное общение с Богом, происходившее во время мессы.

Справа от входа находилась исповедальня из светлого, покрытого лаком дерева, в которую вели два входа, завешенные бордовым бархатом. Горящий красный огонек говорил о присутствии исповедника, а другой, поменьше, — свободен ли он.

Кабинка исповедника была тесной, зато здесь стояло удобное плетеное кресло, над которым висело бра, освещавшее мягким светом голубую обивку.

Кабинка исповедующегося выглядела более спартанской — скамеечка для коленопреклонения и решетка для конфиденциальности, в которой многие нуждались в такой интимный момент.

Маккин уединялся здесь иногда, не включая лампочку, то есть не обозначая своего присутствия, и размышлял о том, как решить экономические проблемы общины, обдумывал, как быть с тем или иным ребенком, представлявшим особенно трудный случай.