Я ее забираю

Обойдя участок, я вернулся к дому. Забор в некоторых местах немного просел, нужно было нанять человека, чтобы исправить это, в остальном же всё было в порядке. Мать справлялась и с домом, и с прилегающей к нему внушительной территорией. Справлялась, как всегда справлялась со всеми выпадавшими ей трудностями.

— Вот ты где, — не успел я подумать об этом, увидел её, идущую мне навстречу по узкой, огибающей дом дорожке.

— Надо заняться забором, — сказал я, когда меж нами оставалось несколько шагов. — Осень скоро. Ни к чему оставлять так.

Она бесшумно выдохнула и покачала головой. Посмотрела на меня с неким осуждением.

— Ты бы лучше не о заборе думал, Максим, а о собственной жизни.

— Ты опять начинаешь? — огрызнулся я сквозь зубы и, обойдя её, пошёл к крыльцу.

Почти всю неделю, что я пробыл у матери, она держалась. Не лезла в душу с ненужными расспросами, не пыталась выведать что-либо намёками. Только в первые дни несколько раз напрямую спросила, что со мной происходит и какого лешего я отсиживаюсь тут, когда обычно меня дольше, чем на день, калачом не заманишь. Ответа она, впрочем, так и не получила, а теперь вот снова…

— Ты можешь понять, что я за тебя беспокоюсь? — вошла она следом за мной в дом. Теперь голос её звучал натянуто, и это заставило меня обернуться.

Взгляд невольно остановился на рубце, выглядывающем из-под ворота свободного платья. Сейчас, спустя многие годы, он выглядел почти безобидным и оставался лишь напоминанием о прошлой жизни.

Лезвие ножа чудом не задело артерию. Мирным нравом отец не отличался никогда. И если поначалу дело ограничивалось криками, позже злость за все свои неудачи и промахи он стал вымещать с помощью кулаков и отнюдь не на боксёрской груше. При воспоминании о нём и без того мрачное настроение превратилось в сплошную черноту. Всю эту неделю я пытался отвлечься, занять себя работой по дому, но в голову то и дело лезли мысли о голубоглазой девчонке. Девчонка… Теперь-то мне стало ясно, почему взгляд её казался мне знакомым.

— Не нужно за меня беспокоиться, — бросил я и, скинув жилетку на стоящую у стены скамью, прошёл на кухню. Там налил чашку холодной воды и залпом выпил до дна. Сладкий привкус студёной родниковой воды напомнил о раннем детстве, когда мы с братом, совсем безмозглые пацаны, носились по двору, ещё не понимая, что такое жизнь и как она устроена. Понятия не имею, в какой именно момент ко мне пришло понимание этого. Может быть, когда мать впервые не смогла скрыть от нас с братом покрытые синяками руки, а может, когда отец принялся избивать её прямо у нас на глазах.

— Садись, сейчас будем обедать, — не глядя на меня, проговорила она и принялась расставлять на столе тарелки.

Мне сразу показалось, что посуды слишком много, но, погруженный в себя, заострять на этом внимания я не стал. Молча подошёл к столу и выдвинул один из стульев. Ножки скрипнули по деревянному полу, посуда, что вытаскивала мать, звякнула. Кухня была добротная, с хорошей итальянской мебелью и надёжной техникой. Этот дом мы с Дэном выстроили около десяти лет назад, до тех же пор мать с…

— Только не говори мне, что должна приехать Лиза, — вспомнив, что сегодня пятница, мрачно процедил я, глядя на то, как на столе появилась третья тарелка.

До переезда мать с сестрой жили в убогой квартире на окраине города, тогда как мы с братом заколачивали когда и где придётся. После того, как старший Куратов выставил мать с работы, устроиться на другое место она не смогла. Сукин сын позаботился о том, чтобы её не взяли ни на одно хоть сколько-то приличное место. Если и до того мы жили скромно, после её увольнения и смерти отца всё вовсе покатилось в тартарары. Тогда-то я впервые попал на ринг, где проводились бои без правил… Дэн лупил кулаками на тренировках, всячески стараясь проложить себе дорогу в профессиональном спорте, мне же ничего не мешало делать это куда более грязно. А где грязь, там, как известно, и деньги. Хорошие деньги.

— Ты что-то имеешь против? — осведомилась она таким тоном, что я предпочёл промолчать.

Даже если бы и имел, вряд ли это могло бы что-то изменить. Нужно было уехать ещё утром, но возвращение в город грозило неминуемой встречей с Дэном.

— А это зачем? — стоило матери выставить на стол четвёртую тарелку, спросил я, но ответить она не успела.

До слуха моего донеслись знакомые голоса, и почти в ту же секунду на кухню вошла Лиза. За те пару месяцев, что я её не видел, она, казалось, вытянулась и похудела так, что джинсы на ней стали болтаться, блузка же, напротив, натянулась на округлившейся груди.

— И ты тут?! — наткнувшись на меня взглядом, с недовольством воскликнула она и, подойдя к матери, чмокнула её в щёку. — Почему ты не сказала, что у нас Макс? Я бы осталась в школе.

— Перестань, Лиза, — выдохнула мама. Окинула Лизку взглядом. — Иди переодевайся, обед готов.

— Так вот ты где, — следом за сестрой в дверном проёме появился Денис, и я выругался сквозь сжатые зубы. — И долго ты будешь отсиживаться по углам?