Я – доброволец СС. «Берсерк» Гитлера

Но был один человек, который лучше остальных чувствовал и понимал, что происходит в солдатской душе. Это был командир нашего Panzerkorps (танкового корпуса) Феликс Штайнер, обергруппенфюрер СС и генерал войск СС. Мы его обожали, потому что он был воином и лидером от бога. Штайнер командовал уже многими из нас во времена службы в дивизии СС «Викинг». Он постепенно вырос, от командира дивизии поднялся до командира III танкового корпуса СС (германского танкового корпуса), и сейчас он командовал этим соединением, причем знал всех своих солдат.

В субботу, 14 апреля, он неожиданно приехал к нам. Конечно же, мы догадывались, что следует ожидать подобного визита, поскольку в тот день нас специально заставили приводить себя в порядок. И хотя нас все-таки застали врасплох, тем не менее мы были очень рады увидеть «старика» среди нас. Он выглядел серьезнее, чем обычно, когда стоял перед вытянувшейся по стойке смирно ротой.

Обергруппенфюрер Феликс Штайнер был одним из тех талантливых лидеров, которые рождаются один на миллион. От его крепкого и немного неуклюжего тела всегда исходило всеобъемлющее чувство спокойствия, мощи и безопасности. Каждый человек, который когда-либо видел его или слышал о нем, становился частью его силы. Штайнер был чрезвычайно жестким и требовательным, но в то же время он оставался равным среди своих солдат. Звучит банально, даже немного избито, что командир должен быть как отец для своих солдат, но если такое можно говорить о каком-либо офицере, то обязательно следует сказать и о Феликсе Штайнере. Мы обожали его и были слепо преданы ему.

Он снова стоял перед нами, как в прежние времена, и доверительно разговаривал, как равный с равными, мужчина с мужчинами. Он напоминал нам о тех днях, когда мы шли через бескрайние земли России и били русского ивана везде, где он пытался нам сопротивляться. Он объяснял цепь причин, которые привели нас сюда – на линию фронта, где сражаются германские народы, где Запад противостоит Востоку, – на берега Одера.

Он рассказал нам о величайшей опасности, которая угрожает западным народам и их культуре со времен Аттилы и его гуннов, но эти народы сейчас держатся так обособленно, как никогда раньше. Вместо того чтобы встретить врага лицом к лицу объединенными силами и отбить новое вторжение, они губят сами себя в кровопролитной междоусобной борьбе. Это привело к тому, что только часть Вооруженных сил Германии может сражаться с этими варварами в качестве последней линии обороны против опасности всемирного большевизма. Но даже эти силы из-за опустошительных воздушных ударов по родной земле и линиям коммуникаций теперь получают совершенно недостаточное количество топлива, оружия и боеприпасов. Штайнер объяснял, что наши воздушные силы не могли поддерживать сухопутные войска как требуется, поскольку они постоянно сражаются, пытаясь защитить наше беззащитное гражданское население от террористических налетов английских и американских бомбардировщиков. Судя по всему, артиллерия и танки, в которых мы так сильно нуждались, не могли дойти до нас в нужный срок, поскольку железные дороги и другие пути подвергались постоянным бомбардировкам.

– Что бы там ни происходило на Западе, мы сейчас не должны об этом думать. Фронт на Одере стал самым главным. Только он! Мы стоим здесь, и вместе с нами либо выстоит, либо падет весь мир Запада. Если большевики сумеют прорваться, их орды затопят нашу страну, и тогда погибнет не только Германия. Будущее всей Европы станет ужасным. Мы должны удержаться на Одере!

После этой речи Штайнер прошел вдоль строя роты, пожал руку каждому солдату, и каждый пообещал сделать все, что только сможет. Не один закаленный ветеран вдруг ощутил, как комок подступает к горлу и слезы наворачиваются на глаза, когда «старик» медленно переходит от одного солдата к другому. В наших сердцах возникало чувство подлинного боевого братства.

Когда он подошел ко мне, суровые, резкие черты лица вдруг смягчила сияющая улыбка. Он узнал меня! А ведь прошел почти год с тех пор, как под Нарвой в составе делегации от всей дивизии я поздравлял его с днем рождения. И хотя с тех пор Штайнер встречался с огромным множеством солдат, он запомнил меня. Он даже помнил мое имя. Он спросил меня о том, что меня волновало больше всего, словно был моим близким другом, поинтересовался, давно ли я получал вести из дома. Штайнер также спросил, как я чувствовал себя во время последних боев и как ко мне относятся товарищи по Ваффен СС. Я даже растерялся, в голове крутилась какая-то каша, я лишь слышал его участливый голос и видел ясные глаза, заглянувшие прямо мне в душу. Стоящие рядом товарищи превратились в неясные далекие фигуры. И где-то вдали я слышал свой собственный голос, который отвечал на вопросы генерала с четкостью, удивившей меня самого. Прощаясь, он похлопал меня по плечу и с жаром произнес:

– Да, камрад, до сих пор мы держались, несмотря на все трудности. И теперь, больше чем когда-либо, мы должны стиснуть зубы и стоять твердо. Один за всех, все за одного!