Я – доброволец СС. «Берсерк» Гитлера

Благодаря этому наша позиция на данный момент была вполне безопасной. Вверх по Одеру опасность была серьезнее. Вся наша система обороны полностью зависела от позиций на Одере. Красная Армия бросила значительные силы в сектор между излучиной Одера и Франкфуртом и начала прощупывать оборону в разных местах.

Как только мы почувствовали беду, командование, насколько было возможно, усилило оборону. Например, в секторе Штеттина были усилены те участки, где создалось наиболее угрожающее положение. В частности, нашу дивизию отправили на юг. Нам приказали занять позиции возле города Шведт, который находился на правом берегу большой излучины Одера. Стояла прекрасная весенняя погода, и после перебазирования мы сразу начали окапываться и строить оборонительные позиции. Нам на помощь пришли несколько горожан, как мужчины, так и женщины, но их было слишком мало. Солнце светило весь день, и, несмотря на то что был только конец марта, жара стояла, как в июле. Мы почти ничего не слышали о русском иване, но в воздухе витала постоянная угроза. В конце концов, в Штеттине мы собственными глазами видели, какое количество солдат русские могут бросить в наступление.

В это время мой минометный взвод был передан пятой роте нашего разведывательного батальона. Постепенно мы то же узнали от других подразделений, которые с боем прорывались назад чуть ли не от берегов Вислы, они рассказывали о странных событиях, которые ясно показывали, что русские сейчас поставили на карту все, пытаясь одним мощным ударом завершить войну.

Ранее мы не раз попадали в сложное положение и достаточно закалились, иначе мы бы не справились с непомерным психологическим и физическим напряжением отступления из России. Но теперь мы находились уже на исконных немецких территориях. Вдобавок к тому моменту буквально все начало казаться зловещим. Безусловно, мы прекрасно понимали, что приближаются решающие события и скоро в бой будет брошено волшебное оружие, благодаря которому война приобретет совершенно новый характер.

Новые реактивные истребители, которые намного превосходили лучшие британские и американские самолеты, уже использовались и нанесли серьезные потери вражеским бомбардировщикам. Мы знали, что настанут лучшие времена. Это было лишь делом времени, вопросом нескольких месяцев. Но как выиграть эти месяцы? Удастся ли нам достаточно долго выдерживать натиск таких невероятных масс людей? Ведь у русских помимо огромного количества танков, артиллерии и самолетов было бесконечное количество солдат! Таких армий, как эти, раньше никто не видел! Они наносили нам удары днем и ночью с нечеловеческой яростью и решимостью.

Но если бы дело было только в русских! С запада к нам теперь с невероятной скоростью продвигались американские войска, почти уже дыша нам в спины. Там вовсе не было ничего подобного ближнему бою. Это была армия машин, которая неумолимо катила вперед и молниеносно пробивала тонкие ряды смелых, но измученных защитников. Янки понапрасну не рисковали. Если на их пути возникала оборонительная позиция, которую нужно взять, даже если эта линия – всего лишь несколько полевых укреплений и окопов с сотней солдат, они сначала отправляли множество бомбардировщиков, которые переворачивали все вокруг с ног на голову. Затем прилетало такое количество истребителей, что их пулеметы и ракеты чуть не заглаживали все кратеры от бомб. В это же время на несчастный маленький клочок земли артиллерия обрушивала целый дождь из снарядов. И только после такой подготовки вперед шло множество танков. От защитников оставалась жалкая горстка, возможно, всего несколько человек, которым даже не хватало сил, чтобы поднять руки над головой, когда начинала наступление американская пехота.

Сумеем ли мы прочно удержать позиции? Изнутри нас глодала тревога, пока мы, раздевшись по пояс и обливаясь потом, работали под палящим солнцем, чтобы улучшить наши оборонительные позиции. Это должно сработать! Но неизвестность и те вопросы, что остались без ответа в наших головах, постоянно вселяли в нас неуверенность и нервозность. Это чувство неопределенности преследовало нас повсюду, и когда мы работали в окопах, во время все более частых учебных тревог, и на отдыхе, и даже во сне.

Возможно, небольшим, но все-таки утешением становилось подведение итогов жизни. Шанс выжить на войне был настолько ничтожным, что можно было смеяться только при мысли о нем. Бог мой, мы уже видели стольких людей, прошедших через нашу роту! Они проделали тяжелый путь: сначала были новобранцами в учебном лагере, потом попадали в маршевый батальон, затем к нам и, наконец, оказались в солдатской могиле. Всех не перечесть! Можно было насчитать несколько сот человек – тех, кто теперь безмолвно маршировал вместе с нами. Разве можем мы так легко всех забыть? Но этим не стоило забивать наши головы, и такое отношение, как ни странно, прибавляло нам сил.