Я была рядом

В 21:20 моя семья принимается за десерт, а я с непосредственностью подростка выхожу из-за стола и мчусь на улицу Санто-С. Благо это в двух шагах от траттории. Алиса уже ждет меня на улице. Теперь приготовься, я буду забивать тебе голову всякими ненужными подробностями — рассказом об Алисиной сожительнице, из-за которой мы ездили на вокзал, чтобы отдать ей ключи, о выпитой кока-коле, об оживленных улицах, о теплом ночном воздухе, о легкой беседе, в ходе которой мы получше узнали друг друга, обменялись кое-какими секретами и я окончательно убедился, что внутри Алиса гораздо сложнее и многообразнее, чем снаружи. Потом она намекнула, что, возможно, мне не стоит подниматься к ней, что она сомневается, что, наверное, лучше воздержаться от секса, дабы не испортить вечер. «Надеюсь, ты не очень против», — сказала она. На это я мягко и искренне ответил: «Сделаем, как ты хочешь, Алиса, ты босс. Разумеется, я не стану настаивать на том, чего ты сама не желаешь. Могу даже уйти прямо сейчас, если угодно. И вообще, не обязательно заниматься любовью, можно просто целоваться, ласкать друг друга, продолжая разговор». На ее лице появилось удивленное выражение, затем она благодарно улыбнулась мне и отправила своей сожительнице эсэмэску («Сегодня я буду спать в комнате с большой кроватью»). Мы платим за колу, встаем и медленно направляемся к ее дому. Белый освещенный фасад церкви Санто-С., совсем белый и голый, — эту церковь Алиса любит больше всех в городе за строгий стиль; туристы, одетые во что-то тепленькое из-за ночной прохлады; толпами плывущие по тротуарам итальянцы, подъезд ее дома; лестница, по которой я на этот раз поднимаюсь до самого верха, на третий или четвертый этаж, точно не помню, дверь двухэтажной квартиры, сожительница, которую мы случайно будим и чей голос я слышу через стенку, проснувшаяся собака; огромная карта мира, кнопками прикрепленная к стене гостиной, точно такая же, как у меня в офисе в Танамбо. По деревянной лестнице мы спускаемся в комнату Алисы. Уже чуть за полночь.

Мне нравится, как все просто складывается. Она идет в душ, а я снимаю ботинки и носки, ложусь на кровать и начинаю разглядывать комнату итальянской студентки: лампа у изголовья кровати, дополнительный вентилятор, сонная собака, всюду разбросанные шмотки, в пепельнице смятые окурки, на столе конспекты лекций по социологии, в которых я узнаю имя Дюркгейма, на книжных полках итальянские и испанские романчики. Я с удивлением обнаруживаю перевод книги «99 франков» Бегбедера, разные поэтические сборники, Неруду, Превера. Мне нравится, что она читает, что интересуется всем этим. Окно открыто. За окном, несмотря на темный, слепой фасад дома напротив, ощущается теплое, нежное, легкое ночное пространство. Алиса выходит из ванной. Мокрые волосы, распахнутый халатик, под ним только бледно-розовые трусики. В ее глазах, которые теперь уже не могут сказать «нет», тень недоверия. С видом подчеркнутой значительности она сбрасывает с плеч халат, он скользит по ее рукам вдоль тела и падает на пол. Это великолепно. Все мальчишеское, что было в ее походке, стрижке, нервозных жестах — все мгновенно исчезает. Открывается стройный стан, узкие, покатые, женственные плечи, прекрасная кожа, идеальная эпиляция. Я вспоминаю итальянских туристок на пляже в Танамбо. Я еще там заметил, что итальянки как-то особенно ухаживают за своим телом, они холят и лелеют его, как англосаксонки, но при этом нисколько не портят свою естественную латинскую красоту. Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду. После Алисы я тоже отправляюсь в душ. Все мои движения как бы замедленны, я наслаждаюсь мелочами повседневной жизни в преддверии счастья. Из ванной я выхожу в одних трусах. Комната уже погрузилась в сумерки, собака окончательно уснула. Теперь настал мой час. Я молча ложусь рядом с Алисой, наши тела сплетаются.