Я была рядом

Ровно в пять я набираю ее номер. Мы договорились встретиться в сквере прямо напротив ресторана, где накануне ужинали. Это место в десяти минутах ходьбы от дома. Впопыхах я забываю спросить у Алисы, как она выглядит. Я выхожу из дому, и вся семья провожает меня безмолвными взглядами, отчасти неодобрительными, отчасти сочувственными, отчасти ободряющими. Я спускаюсь вниз по дорожке, мимо растущих вдоль нее кипарисов, солнце уже приготовилось к закату, небосвод на горизонте стал ягодным, скоро по южной итальянской земле поползут ночные тени. Как я люблю Италию! Мое сознание здесь отдыхает, я перестаю думать, останавливаю мыслительный процесс, просто иду вперед, отпускаю себя на волю, мне хорошо, мне комфортно в своем теле, в модной рубашке, в штанах-багги APS, в конечном счете моя жизнь прекрасна, я ею доволен, потому что я действительно проживаю свою жизнь, я чувствую ее кожей, у меня все время что-то происходит, а значит, мне не на что жаловаться. Я не испытываю ни малейшего страха, ни малейшей тревоги: бешеные эмоции, которые рвали мне душу в последние месяцы, как ни странно, отрезвили мою голову и в какой-то степени даже освободили меня, будто оборвали веревочки, делавшие из человека марионетку, — прости, пожалуйста, за нудные душеописания. Итак, два или три поворота — и я выхожу на шикарную, довольно короткую улицу, делаю несколько шагов вперед и оказываюсь около искомого сквера. Примерно в сорока метрах от себя, на той стороне бульвара, за снующими туда-сюда неуклюжими машинами я вижу силуэт девушки. У нее в руках поводок, на котором большая бежевая собака. Девушка видит меня, я смотрю на нее, да, это она, а это я, я улыбаюсь, она тоже. Она совершенно не похожа на изысканную пышнотелую итальянку. Она миниатюрна, стройна, с плоской грудью. На ней черные босоножки, серые штаны, черная майка на бретельках и два-три серебряных браслета — это все. В одной руке — поводок, в другой — сигарета. У нее светлые, коротко остриженные волосы, уложенные с претензией на модную лохматость. Она все время дергает собаку, которая бежит вперед, в ее движениях есть какая-то нервозность, резкость, но они очень точные, очень уверенные; несмотря на хрупкое телосложение, она производит впечатление человека, твердо стоящего на ногах и твердо знающего, чего хочет. Таков мой вердикт, не могу воздержаться от его вынесения. По ее независимому, альтерглобалистскому, даже немного эмансипированному виду этакой оторвы я понял, что девушке в жизни довелось попробовать и гашиш, и экстази, и бессонные вечеринки, и беспорядочный секс, и холод привокзальных папертей, и еще много чего другого, о чем можно только догадываться. Я также понял, что на эту особу, скорее всего, довольно сложно произвести впечатление и что она наверняка не сахар. А впрочем, какая мне разница? Главное — я здесь, я иду вперед, что будет, то будет, посмотрим. Я удивляюсь тому, что привлек внимание именно такой девушки, это я-то, которого Александрина всегда называла безнадежным буржуем — навеки избалованным, неисправимым. В общем, я удивлен, и мне приходит в голову еще одна мысль по поводу внешнего облика Алисы: «Должно быть, это лишь одна грань ее личности». Я перехожу дорогу, подхожу все ближе, черты ее лица становятся все более четкими. Сравнение покажется странным, но ее взгляд напоминает мне знаменитую фотографию Марлона Брандо на мотоцикле — в «Дикаре», кажется. Знаешь, у нее такие выразительные глаза, они словно видят тебя насквозь, от них невозможно оторваться, и лукавая улыбка человека, который вроде бы расслаблен и вальяжен, но на самом деле всегда настороже, человека, уверенного в силе своего обаяния. Вот мне остается пройти каких-нибудь полтора метра, мы здороваемся так, будто давно знакомы, через секунду я понимаю, что уже видел эту улыбку и эти волосы, ну конечно, я смотрел на это лицо в ресторане, смотрел примерно тысячную долю секунды, но не видел его. Мое сознание было полностью поглощено горем, мой внутренний взор видел только Александрину. У Алисы потрясающая улыбка: в ней приветливость, благородство, шарм кстати, у нее прекрасные зубы, я никогда не видел у обычных людей таких зубов, это просто рекламная картинка из телевизора, а не зубы, — а еще у нее зеленые глаза и пухлые красные губы; у нее очень чистая кожа и идеальной формы брови — видно, что она ухаживает за собой. Клянусь, у нее невероятно красивое лицо, прямо исключительное лицо, я не преувеличиваю. Правда! Я видел подобные лица лишь в глянцевых журналах. Она похожа на датчанку или американку, на киноактрису. Это Джин Сиберг, только в улучшенном варианте. Я даже не пытаюсь постичь эту загадочную красоту, она обезоруживающе великолепна, и дело не в банальной миловидности, не в правильности черт, не в обыкновенном шарме, а в чем-то другом. Говорю тебе, она исключительно красива. Такое бывает только в кино, ну серьезно! Не может же оказаться такой королевой обычная девчонка, оставившая парню телефон в ресторане? У меня в голове крутится удивленная встрепенувшаяся мысль: «Все это слишком необъяснимо, слишком романтично и потому должно иметь какой-то смысл».