И.В.С.

Вот думаю, почему сразу после декрета о мире не началось полномасштабное наступление немцев по всему фронту, где ж интервенция Антанты, армии-то у нас нет, остановить их было некому? И вывод у меня получается грустный — готовятся. Серьезно, вдумчиво, чтобы придти не на час, не на год, а, может быть, навсегда. Армия у нас — ниоткуда — не появится, это вопрос не одного месяца, даже годы вряд ли дадут надежный результат. А, пока продолжается процесс взаимоистребления и разрушения, наши противники рассчитывают ходы, прорабатывают схемы финансирования, уточняют задачи и делят страну. Думают на перспективу. Когда немцы в декабре согласились на перемирие и Троцкий выехал в Брест во главе делегации, вся трехходовка у них с Лениным, похоже, была уже согласована. Истерика Троцкого и срыв переговоров из-за чрезмерности германских требований — спектакль для детей. Прибалтика, Украина, Кавказ — а что вы ожидали? Пугануть колеблющихся приспешников, у которых еще остались какие-то иллюзии о их роли в судьбе России, грядущим — без заключения мира на любых условиях — падением большевистского режима. Ленин плохой, Троцкий хороший, первый ход! Да и Ленин бубнит о мировой революции — главное сейчас! власть сохранить, потом все вернем, когда армия появится. Может, прав, обойдется? Дети! Я опять вякал, не удержался. Зря. Ему была нужна поддержка большинства ЦК и он ее получил. Дурачки, решили взять установку на затягивание переговоров. С кем? Переговорщик рядом сидит. Троцкий повторно выехал в Брест, получил там ультиматум и, ничего не подписав, отбыл, объявив название своей провокационной позиции — ни мира, ни войны. Сам придумал, осталось в этом убедить противника. Немцы начали наступление. Троцкий плохой, Ленин хороший, второй ход прошел успешно. Добрый Ленин вынужден просить мира на ЛЮБЫХ условиях и, естественно, получает тягчайший вариант. А во время немецкого наступления ЦК дает согласие на все. Третий ход. Бинго! Грабительский мир подписывается c немецким штыком у горла. Какие же, после этого, мы, большевики — немецкие шпионы — вон они как нас! Немцы взяли столько, сколько посчитали нужным и на этом остановились. У нас, в Советской России. А на Украине их наступление продолжается, там у них свои дела.

Ленин сохранил свою власть и авторитет. Все довольны. Троцкий — тоже, разводящий не подвел, прикрыл. Я к этой игре не допущен. 23 февраля, в последний момент перед грядущим подписанием, Ильич даже грозился уйти в отставку, если не заткнусь. Понятно, чья это могла быть отставка. Доигрался.

Собственно говоря, это началось уже давно, когда Ильич санкционировал аккуратно подрезать мой отряд. Как-то сразу серьезно не воспринял, подумаешь, Леха стал часто общаться с Дзержинским. Интересно им вдвоем, Феликс Леху не отгоняет, когда подходит к нам в коридоре во время беседы. Делится проблемами с товарищем, равного нашел, Леха цветет, в рот ему заглядывает, уши развесил. Что тут удивительного, когда один из руководителей восстания на глазах переходит в разряд приятелей? Бывает такое, проникся мой коллега к молодому парню. улыбка его, может быть, понравилась. Действительно ведь, хорошая у Лехи улыбка, располагающая. Ну и ладно, только дисциплинка у товарища Ефремова поплыла. Там занят, здесь занят, не успел. Был у товарища Дзержинского, тот попросил… Так, потихонечку. В начале декабря, когда формировали первый состав Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем, все-таки, подошел посоветоваться — Дзержинский к себе приглашает, со всей командой. Посоветовал подумать. Наверно, думал, когда соглашался и уходил. Людей его я держать не стал, доверие уже не вернешь, не стоит перебирать в поисках жемчужины. Молодой, предпочел серым будням порученца серого кардинала жизнь, полную великой революционной романтики. И то верно, спросят приятели — с кем работаешь? — что отвечать? Со Сталиным. А кто это такой? Что у него делаешь? И — нечего сказать. Никто и ничего, оно и верно, по-другому и не надо, пока не разрешу. Жалко парнишку, я ему жизнью обязан. Но — только ему. А как член коллегии ЧК и куратор этой интересной структуры по линии Политбюро, в курсе о борьбе в застенках. Кому же еще быть в теме, сверять курс товарища Дзержинского, как не члену комиссии ЦК по разработке программы партии? Должен же у партии быть свой товарищ Суслов, макинтош ходячий? А кому ж еще этот макинтош примерять, как не мне, председателю редколлегии "Правды" и Комитета по контролю за печатью? Ты у меня зуб выбил? Бывает…

Чтобы чиновник вернулся работать в министерство, и ключи от сейфов не потерял, надо его мало-мало испугать. Чтобы спекулянт охолонул трошки, в себя пришел, о душе вспомнил — тоже надо. И по основному профилю — тоже. Но тяжеловата рука у Железного Феликса, больно привлекательным показалось молодым, неокрепшим, помахать карающим мечом революции. Гормоны играют, а ограничители Феликс Эдмундыч снял. И моих бойцов разослал с карт-бланшем по губерниям, на усиление. Как там у Шарикова было?