И в пепел обращен

– Буди его немедля, – прохрипела Луна. Казалось, от ее голоса остался лишь жалкий призрак. – Когда мы встретимся с Никневен, он должен быть рядом.

При помощи придворных дам она оделась и натянула на руку новую перчатку, что, при негнущихся пальцах, оказалось делом отнюдь не из легких. Окинув взглядом обугленную кисть, она отметила, что тонкие косточки сплавились воедино, и решительно спрятала их под тонкой замшей. На ладони без кожи и плоти перчатка сидела неважно – болталась, морщила, однако с этим придется смириться.

«Луна и Солнце! Мы ведь должны вернуть посох Калех!»

Как Керенель сумел раздобыть его, Луна даже не спрашивала – из страха узнать правду. Но за ту пользу, что он принес, она была готова заплатить едва ли не любую цену: посох Хозяйки Зимы спас их всех. Во время одевания Иррит принесла вести из города – о том, что пожары повсюду усмирены. Кое-где Лондон еще горел, но главная опасность миновала. Завтра король на Мор-филдс выступит с речью перед народом и начнет восстанавливать былое величие столицы.

Несмотря на все храбрые речи Джека, в возможность сего Луне верилось с трудом. Одно дело – слышать о разрушениях, другое – чувствовать снизу новые и новые бедствия наверху, но собственными ногами пройтись сквозь тучи пепла – это совсем иное. Когда ветер немного разогнал пыль, она взглянула с Олдергейтских ворот на реку. Выжженная пустыня по обе стороны от развалин Собора Святого Павла тянулась дальше, чем достигал взор…

«Довольно. Никневен ждет».

И не только она, но и Джек Эллин. Его Луна обнаружила сразу же за дверью спальни. Несмотря на усталость, выглядел Принц вполне бодрым. Сколько же меда влили в него слуги? Впрочем, неважно: когда мед выветрится, он сможет спать хоть целый год, если пожелает.

– Идем? – спросил он, предлагая Луне руку.

Луна пристроила на его локте недвижный остов левой кисти, и оба отправились наверх, навстречу дыму и пеплу Лондона.

Возможно, хитроумно рассчитывая в ожидании исхода битвы смягчить сердце Никневен радушием, сестры Медовар предложили для переговоров Дом Роз. Во всяком случае, когда Луна с Джеком присоединились к ним, заложницами сестры, определенно, не выглядели – хотя, судя по обиженным взглядам Гертруды, убедить Гир-Карлин принять угощение ей так и не удалось. Обе королевы устроились в удобных креслах, лицом друг к дружке. Обеих сопровождали стражи. Кроме того, Луне сопутствовал Джек, а Никневен – Керенель.

– Первое, – заговорила Гир-Карлин, минуя все обычные любезности, предшествующие подобным беседам. – Ты вернешь посох Калех Бейр.

В отсутствие надобности биться с Драконом, самой Луне посох нести не пришлось. Рыцари Халцедоновой Стражи кинули жребий, и проигравшей оказалась Сигрена. С поклоном кавалерственная дама подала посох Никневен, а та, как ни в чем не бывало, не позаботившись даже перчаток надеть, приняла его и передала слуге. Возможно, прикосновение к посоху не причиняло ей никаких неудобств, а может, гордость Гир-Карлин оказалась превыше стужи и страха.

– Мы благодарны за позволение им воспользоваться, – сказала Луна.

Губы Гир-Карлин скривились в ядовитой усмешке.

– Кроме того, – продолжала Луна, – должны мы поблагодарить и твоего рыцаря, сэра Керенеля, ибо без его помощи битва с Драконом оказалась бы много труднее.

Никневен бросила на Керенеля гневный взгляд.

«А это еще отчего?»

Поклонившись своей королеве, а затем – Луне, рыцарь заговорил:

– За былые услуги, оказанные мной двору Файфа, Ее величество Гир-Карлин пожаловала мне право просить ее о награде. Я выбрал посох Хозяйки Зимы. В немалом своем… великодушии она исполнила мое желание, но при условии: как только он будет возвращен, я должен оставить и службу, и ее владения.

Суть, кроющуюся в этих словах, Луна поняла без промедлений. В то время как сестры Медовар послужили ручательством выдачи Видара, Керенель стал заложником, ручательством благополучного возвращения посоха, и Луне впервые пришла в голову мысль: что, если удар по Дракону мог расщепить даже столь древнее дерево?

Но тут она заметила чересчур наивные мины на лицах сестер Медовар. Похоже, они в тайне от всех затеяли сговор – с Керенелем. Изгнания коего не одобряли с самого начала – ни в тот раз, когда Луна принудила его к клятве, ни в другой, когда он отправился в изгнание сам, оскорбленный до глубины души.

С Керенелем, освобожденным Никневен от рыцарского служения.

– Сколь мне известно, – сказала Луна, будто бы только сейчас вспомнив об этом, – мы тоже до сих пор должны тебе любую награду по твоему выбору.

Керенель поклонился вновь.

– Ваше величество также весьма великодушны. Я был бы весьма рад позволению поселиться при вашем дворе, так как ныне остался без дома.

На миг неотвязная ноющая боль в плече и ладонях исчезла как не бывало, и Луна улыбнулась рыцарю. Некогда Керенель сказал ей, что дом у него есть – Лондон. Теперь, многие годы спустя, он наконец-то вернется домой.