И умереть мы обещали

После ужина долго сидел в библиотеке, листал книги. У деда их скопилось великое множество. Нашел томик, недавно привезенный из Парижа, «Сказки матушки Гусыни» Шарля Перро. Позвал Машу. По очереди читали на французском, пока сестра не начала зевать. Пришла мама и забрала Машу.

Ближе к полуночи я отложил книгу и отправился к себе в спальню. Огромная полупустая комната с такой же огромной кроватью казалась неуютной. Два окна занавешены плотными бархатными шторами. Тяжелый шкаф напоминал располневшего гренадера. И комод такой же массивный и старый. Два стула с выцветшей обивкой и кривыми ножками, небольшой дубовый стол с бюро.

Лакей принес широкую, гладко оструганную доску в человеческий рост.

– Что это? – спросил я.

– Грелка, – ответил он. – Доску специально ставлю у печи. Сейчас я ее положу в постель, и пока вы будете готовиться ко сну, она нагреет перину.

– Не надо, – возмутился я. – Что еще за выдумки – постель греть?

– Но эту спальню давно не топили.

– А что здесь раньше было?

– Спальня вашего папеньки. Все детство его здесь прошло. Вот уж лет пятнадцать в ней никто не жил.

Да, подумал я, бедный папенька в такой огромной, неуютной спальне ночевал. Мне-то жутко, а он вообще маленьким был. Но, наверное, люди привыкают к месту.

– Не надо греть постель. Я не боюсь холода.

Лакей унес доску. Но когда меня обволокла ледяная перина, я пожалел, что отказался от грелки. Поглядел на изразцовую печь. Из щели в заслонке пробивались ярки отблески пламени, но толку никакого. Когда эта печь прогреется да такую большую комнату натопит? Да бог с ним. Глаза не закрывались, видать выспался за день. Как-то жутко было одному лежать в огромной холодной спальне. Казалось, как будто меня заперли где-нибудь в амбаре или в церковном подвале. Сейчас придут призраки и будут надо мной потешаться. Сразу вспомнились все детские страшилки про ведьм, чертей, покойников…

Я вздрогнул, когда услышал звук скребущих когтей. Это еще что? Дверь с противным скрипом приоткрылась, и кто-то вошел. Что я только не передумал. Вдруг кровать колыхнулась под чьей-то тяжестью. Я едва не вскрикнул от страха. Послышалось довольное урчание. Фух! Надо же было так напугать! Огромный рыжий кот прошелся прямо по мне, нагло обнюхал лицо и принялся тереться пушистой головой о мой лоб. От него несносно пахло грибами и соленой рыбой. Пришлось высунуть руку и погладить его. Он тут же успокоился, улегся рядом с подушкой.

Из открытой двери сквозило, прямо в ухо. Пришлось встать. Пятки обжог о холодный пол. Затворил дверь. Вновь улегся. Вроде сон накатывал. Тело становилось невесомым. Грезы мешались с реальностью… Опять кто-то настойчиво скреб дверь, да еще поскуливал. Ох уж эти призраки! Вылез из-под одеяла, взял со стола тяжелый бронзовый канделябр. Сейчас огрею этого призрака по башке. Рванул дверь на себя. Борзая, чуть не сбив меня с ног, ринулась в комнату. Кот вскочил, выгнул спину, злобно зашипел. А собака юркнула под кровать и затаилась.

Ну и ночка! Надежно закрыл дверь. Больше не буду никому открывать: ни собакам, ни кошкам, ни чертям… Но я поймал себя на мысли, что ужасно рад: теперь мне не придется одному спать в этом жутком месте: все же животина рядом. Кот вылизывался и зевал, источая изо рта жуткую вонь. Собака чесалась и ворочалась подо мной. Я уже почти заснул, как борзая вылезла из-под кровати и попыталась забраться ко мне на перину. Кот тут же кинулся защищать свою территорию. Завязался бой прямо перед моим носом с рычанием, шипением… Наконец собака отступила. Обиженная подошла к окну и рванула зубами штору. Гардина с грохотом обрушилась. Собака принялась крутиться на месте, потом грохнулась на поваленные шторы с тяжелым вздохом и притихла. Кот с важным видом победителя улегся на подушку, чуть не спихнув мою голову.

Я с блаженством почувствовал, как проваливаюсь в дремоту.

***

Утром проснулся рано. За окном висела луна над черным лесом. Задремать вновь никак не получалось. Печник еще не растопил камины, и щеки мои покрылись мурашками.

Осторожно вошел старый лакей со свечей. Принес мне чистую рубаху и чулки. Увидев сорванную гардину и собаку, мирно спавшую на дорогих бархатных шторах, он горестно воскликнул:

– Матильда, как ты посмела? Что же ты натворила!

Псина недовольно зарычала, поднялась и не спеша, вышла из комнаты.

– Что это за собака? – спросил я.

– Любимая гончая покойного барина, – объяснил лакей. – С ней на зайцев ходили. Шустрая, никогда добычу не упустит. Петр Васильевич любил ее сильно, позволял у себя в кабинете спать. Не стало барина, – прослезился он, – и сука его любимая тоскует. Вон, что творит. Надо же, шторы оборвала, – и добавил. – Вы отдыхайте, барин. Еще рано. Утренний сон – самый нежный.

Он заметил кота.

– И этот разбойник здесь! Маркиз, ты как посмел сюда пробраться? Да еще на подушке развалился. Не стыдно ли? Это тоже кот Петра Васильевича. Всегда в его кабинете ошивался. Странно, что это они сегодня ночью к вам пришли?

– Не знаю, – пожал я плечами.