И только пепел внутри…

– Не было бы у тебя гипса, я бы тебе двинула, – с долей иронии произнесла София. Встала со стула и ловко собрала все кружки и тарелки со столика. Салфеткой, которую забрала у меня обратно, стерла с столешницы крошки и вышла из комнаты.

Только тогда я отмер и, наконец, сообразил достойный взрослого мужика ответ, но слишком поздно и уже неактуально. Похоже, обезболивающие значительно тормозят мозговую деятельность.

В кухне зашумела вода, зазвенела посуда.

Все были заняты своими делами. Даже псы, тихо рыча, грызли друг друга где-то в районе прихожей. Один я, как кусок неприкаянного дерьма, полулежал в своей комнате и смотрел в стену напротив.

Даже опустевшую кружку никто не спешил у меня забрать.

Скорый звонок в дверь внес хоть какое-о разнообразие в моё существование и отвлек от боли.

В прихожей щелкнул замок, почти сразу послышались мужские голоса и один женский, им отвечающий, – София.

– Да симулирует он… – Генка слышался всё четче и громче.

– Надо проверить, – за шуршанием, похоже, пакетов послышался и голос Андрея, а затем последовали шаги к моей комнате.

Уже на пороге, едва меня увидел, Генка застыл как вкопанный и прикусил кулак, не моргая глядя на гипс во всю ногу.

– Йоо! – только и смог он выдохнуть, морщась так, будто это ему сейчас адски больно.

– А ты говоришь, симулирует, – хмыкнул Андрюха, показавшись из-за Генкиного плеча.

– Были сомнения? – спросил я и попытался поправить подушку, но лучше бы не двигался вовсе.

Кажется, некогда принятое обезболивающее начало значительно уступать своему антагонисту.

– Некоторые, – расплывчато ответил Гена и вошёл в комнату. С опаской приблизился к загипсованной ноге.

– А теперь?

– А теперь… – сказал Гена и осекся, когда мимо открытой комнаты прошла София. – …Я не смогу сформулировать без мата, – закончил он фразу, многозначительно намекая на присутствие рядом дамы.

– А пора бы уже научиться. Тебе давно за тридцать, – поучительно заявил Андрюха и осторожно коснулся торчащего из гипса большого пальца.

Отпустил, когда я резко втянул носом воздух.

– Мы сюда ехали, чтобы ты мне лекции читал, Рубашкин? Хорош, – возмущался тем временем Гена.

Стянул свитер и, бросив его на стул поверх моего пальто, приступил к сбору костылей.

***

– Надо примериться, Пашка. Мы с тобой почти одного роста, но одно дело рост, а другое – удобство передвижения на этих эмалированных штуках. Так что один хрен тебе придется встать.

Гена навис надо мной, придерживая в обеих руках собранные им костыли.

– Мне просто слегка поменять положение уже адски больно, а ты хочешь, чтобы я на этих штуках продефилировал.

– Тогда предлагаю скинуться и вместо эмалированных костылей купить эмалированный горшок или… – сделал вид, что крепко задумался Андрюха. – Какой у тебя вес, Паш?

– Нахрена тебе мой вес?

– Хочу знать, на сколько килограммов покупать подгузники.

– Да, – подхватил его плохую шутку Генка. – И ещё какие-то мази от пролежней нужно прикупить. Присыпку, опять же, к подгузникам, и крем пожирнее. Ну, соску и слюнявчик я тебе от своего младшего Пашки подгоню.

– Мрази, – шумно выдохнул и отвел взгляд в потолок под глумливые смешки друзей. – София ещё не вернулась с щенками с прогулки?

– Так она ж минут десять назад ушла только. Вряд ли те два скулящих комка так быстро справятся со своими делами.

– Ладно. Отведите меня в туалет. Ссать хочу.

– Ну, ежели барин просит, – подтрунивал Генка. – Вставай.

– Твою мать! – выругался я, когда сел. Стиснув зубы, стараясь игнорировать сочувствующие взгляды парней, стянул загипсованную ногу с постели и поставил ее аккуратно на пол. – Пиздец. Я не встану, мужики.

– Ну, так, а мы нахрена здесь? – хмыкнул Генка и нырнул мне под руку. – Андрюха, хватай второй костыль и вставай со второй стороны. Потом свою рубашечку красивую поправишь.

– Готов? – серьёзно спросил Андрей, заметив испарину на моем лице.

– Давайте, – выдохнул я шумно и задержал дыхание, когда парни синхронно меня подняли и замерли.

Так мы все трое и стояли. Андрей и Гена застыли, кажется, не дыша, ожидая от меня дальнейших команд, пока я вспоминал, есть ли в доме топор, чтобы отрубить ногу, к которой хлынула кровь и обострила боль.

– Мм! – протяжно застонал я, вцепившись в плечи парней. – Сука!

– Сейчас отпустит, – со знанием дела заметил Андрей. – Привыкнешь. Давай, примеряй костыли.

По одному парни вышли из-под моих рук, подставляя вместо себя костыли. Вцепился в них мертвой хваткой. Руки трясло, единственная здоровая нога, на которую был упор, не чувствовалась мной уверенно. Куда я, нахрен, уйду с таким супнабором.?!

– Генка тебя будет страховать, а я мебель и прочий бутор в стороны уберу. Договорились? Давай, Пашка. Тебе придется научиться.

– Да зачем? – простецки отмахнулся Генка. – Пусть под себя ссыт. София оценит.

– Пошли вы, – буркнул я беззлобно и, собравшись с мыслями, силами и морально-волевыми, сделал упор на костыли и выкинул здоровую ногу вперед. Недалеко, но ощутимо настолько, что едва не потерял равновесие.

– Не спеши. Улетишь, я поймать не успею, – сосредоточенно басил за спиной Генка.